В то время как он склонился над телом жены, в воздухе раздался свист, и он испугался и побежал прочь с криком:
— Это стрела Стрельца!.. Дайте мне еще немного пожить, еще хоть немного!
Но стрела вонзилась в него, и он умер. Лев взглянул на Деву, а Дева взглянула на него, и оба почувствовали смущение.
— Он хотел умереть, — сказал Лев. — Он сказал, что хочет умереть, а когда смерть пришла, он пытался убежать от нее. Он — трус.
— Нет, он не трус, — сказала Дева. — Мне кажется, я чувствую то, что он чувствовал. Мы должны узнать больше того, что знаем, ради них.
— Ради них! — громко сказал Лев.
— Потому что мы никогда не умрем, — еще громче проговорили в один голос Дева и Лев.
— Посиди и подожди меня здесь, моя любимая, — сказал Лев, — а я пойду к созвездиям, которые мы ненавидим, и научусь, как сделать, чтобы люди стали такими, как мы.
— И любили друг друга, как мы любим, — сказала Дева.
— Я не думаю, чтобы они нуждались в этом, — сказал Лев и, сердитый, пустился в путь, размахивая львиною шкурой, наброшенной на его плечи, пока не пришел в дом, где Скорпион жил в полной темноте, обмахивая себя хвостом.
— Зачем ты мучаешь человеческих детей? — спросил Лев, сдерживая гнев.
— Уверен ли ты в том, что я мучаю только детей человека? — сказал Скорпион. — Поговори-ка с твоим братом Тельцом, что он тебе скажет.
— Я пришел сюда ради детей человека, — сказал Лев. — Я научился от них любви и хотел бы научить их жить так, как я — как мы живем.
— Твое желание давно уже удовлетворено. Поговори с Тельцом. Он находится под моей особой опекой, — сказал Скорпион.
Лев снова спустился на землю и увидел вблизи от нее большую звезду Альдебаран, сверкающую во лбу Тельца. Когда он приблизился к ней, он увидел своего брата Тельца, запряженного в плуг и тащившегося по сырому рисовому полю с низко опущенной головой и мокрого от пота.
— Забодай этого дерзкого до смерти! — вскричал Лев. — И вылезай из грязи, чтобы не позорить нашу честь.
— Я не могу, — сказал Телец. — Скорпион сказал мне, что в один день, в какой именно, я не знаю, он ужалит меня в шею около плеча, и я умру с мычанием.
— Но какое же это имеет отношение к этой унизительной работе? — сказал Лев, стоя у канавы, огораживающей влажное рисовое поле.
— Самое прямое. Этот человек не может пахать без моей помощи. Он думает, что я — заблудившееся животное.
— Но ведь он сам только заскорузлый крестьянин с гладко прилизанными волосами — мы созданы не для него.
— Ты, может быть, и нет, а я — да. Я не знаю, когда Скорпиону заблагорассудится ужалить меня насмерть, — быть может, раньше, чем я сверну с этой борозды, — Телец рванулся с места, поднимая плуг, который врезался в мокрую землю позади него, а крестьянин пошел за ним, колотя его заостренной палкой, пока у него не покраснели бока.
— И тебе это приятно? — спросил Лев, спустившись к нему на влажное поле.
— Нет, — сказал Телец, повернув к нему голову, при этом он сделал усилие, чтобы вытащить из топкой грязи свои задние ноги, и громко фыркал.
Лев с презрением отвернулся от него и направился в другую сторону, где он увидал Овна среди толпы крестьян, которые украшали его шею венками и кормили его только что сорванной зеленой травой.
— Это ужасно, — сказал Лев, — размечи эту толпу, брат мой! Они портят тебе шерсть.
— Я не могу, — сказал Овен. — Стрелец сказал мне, что придет день, о котором я пока ничего не знаю, когда он пустит в меня стрелу, и я умру в страшных муках.
— Но какое же это имеет отношение к этому унизительному зрелищу? — спросил Лев, но уже не таким уверенным тоном, как раньше.
— Прямое, — ответил Овен. — Люди никогда до сих пор не видали совершенной овцы. Они воображают, что я дикое животное, и будут водить меня с места на место в качестве образца для своих стад.
— Но ведь это грязные пастухи, и мы вовсе не предназначены для их забав, — сказал Лев.
— Может быть, ты, но не я, — сказал Овен. — Я не знаю дня, когда Стрельцу заблагорассудится пустить в меня стрелу, возможно, что это будет скорее, чем люди, идущие на расстоянии мили от нас по дороге, увидят меня.
Овен наклонил голову, чтобы вновь подошедший мог набросить ему на шею венок из листьев дикого чеснока, и терпеливо позволял фермерам дергать себя за шерсть.
— И тебе это приятно? — крикнул Лев через головы толпы.
— Нет, — отвечал Овен, чихая от пыли, поднимавшейся из-под ног толпы, и обнюхивая лежавшее перед ним сено.
Лев повернулся, намереваясь пройти в другие Дома, но, проходя по одной улице, он заметил двух маленьких детей, очень грязных, игравших с кошкой у дверей хижины. Это были Близнецы.
— Что вы здесь делаете? — с негодованием спросил Лев.
— Мы играем, — спокойно отвечали Близнецы.
— Разве вы не можете играть на берегах Млечного Пути?
— Мы там и играли, — сказали они, — но проплыли Рыбы и сказали, что придет день, когда они явятся за нами и унесут нас с собою. Теперь мы играем здесь в детей. Люди любят это.
— А вам это приятно? — сказал Лев.
— Нет, — отвечали Близнецы, — но на Млечном Пути нет кошек, — и они озабоченно потянули кошку за хвост.
На пороге хижины показалась женщина и стала позади них, и Лев заметил на ее лице то же самое выражение, которое он иногда видел на лице Девы.
