Собрание сочинений. Том 3. Песни. Поэмы. Над рекой Истермой (Записки поэта). - [19]

Шрифт
Интервал

Нет-нет да окрикнут
Бойцы
Между воинских дел.
— От щей, — отвечает Максим, —
И от гречневой каши,
У повара справьтесь,
Отказов еще не имел!
Эй, в сторону шутки!
Так-так! Побежали!
Так-так! Догоняй!
Растатак твою, бей! —
И оба Максима
Железною злостью дрожали.
А третий задорил их
Вместе с собой: — Не робей!
Ого!
Поддают огоньку на Максима!
И сверху и снизу, с обоих боков.
— Умру, а не сдамся!
Запомни мой лозунг, Россия!
Не хочешь, а все же придется
Припомнить богов.
Бегут и горят по земле,
Разрываясь, термиты.
Набросил огонь на Максима
Свою огневую петлю.
Не мать ли ему говорит:
— Потерпи ты! —
Не ад ли кромешный
Из сердца извлек:
— Потерплю!
Так-так!
Ничего уж не видно за дымом.
Так-так!
Ничего не слыхать за огнем.
— Максимушка, милый,
Ужели с тобою загинем?
Нет!
Огненный обруч врага
Богатырской рукой разогнем!
И встал он тогда
Неземным исполином.
И голос взорвался его неземной:
— Не трусом земля меня наша вспоила.
Максим никогда не сдается!
За мной!
Их видели вместе
На травке зеленой.
И в грозной, жестокой красе
Представлялися взглядам мужским:
Портрет горьковчанина,
В прах пепелённый,
И пепел стальной,
Перемешанный с пеплом людским.
Комдив прикусил
Побледневшие губы.
Хотел помолчать, по привычке,
И все же не смог:
— Какая тяжелая, страшная убыль,
И как еще много военных дорог.
Эх, жить бы ему!
Он двадцатого года.
Максимы уж, видно, такие в роду:
Все трое сгорели во имя народа.
Эй, кто там заплакал?
Огонь по врагу!
1949

Возвращение солдата

Пешочком, с сумочкой простой,
В пилотке выгоревшей,
Идет тропинкой полевой
Товарищ выздоровевший.
«За Кенигсберг», «За Будапешт»
Медали светятся.
О, край родной! О, край надежд,
Гадал ли встретиться?!
Земля!
Ты вновь шумишь в хлебах,
Не опозорена.
Теперь походный пот рубах
Нам снять позволено.
Старушка встретилась в меже.
— Домой, соколики?
Отвоевалися?
— Уже.
— Далече?
— В Дворики.
И прячет старая глаза
От солнца яркого.
— Не узнаешь?
— Узнать нельзя.
— Сынок Пояркова!
— Племянник! — кинулася.
— Он!
А звать — Василием.
— А я подумала: Семен,
Обозналась, прости меня!
Огаркова Семена ждут,
Сулился к праздникам.
— А что в колхозе?
— Видишь: жнут,
Не знаешь разве ты?
Ах, то-то снилися ерши,
А с ними — омуты…
А ты, племянник, не спеши,
Все в поле… дома-то.
— Ну что же, можно и шажком,
Дорога ровная…—
Вот сельсовет махнул флажком,
И сердце дрогнуло.
— Такого ж точно цвета флаг
Над всеми крышами
Мы там… на самый на рейхстаг,
Наверно, слышали?
Через лицо широкий шрам,
Оно замечено.
— Где угораздило?
— А там…—
Махнул:
— Неметчина.
Да!
Много ночек не спалось,
Кошмары мучили…
Все действует, и все срослось,
Ведь мы живучие!
На то и русский человек:
Свинцовой порцией
Его не умертвишь вовек,
Коль он упорствует.
Твое крыльцо родное.
Сядь.
Ступеньки дряблые.
Зато куда разросся сад,
Какие яблони!
А сажен сад его рукой,
Самим Василием.
— Узнать не можешь, кто такой?
Так пригласи меня!
Он под антоновкою сел.
— Жива, любимица? —
И позавидовали все:
«Он с ней обнимется?»
«Апорт… аркатные… анис…
Не хуже, кажется?!»
— Ну, да и ты сюда нагнись,
Не будешь каяться!
Ах, боже мой, как хорошо!
Как много отнято
Утех, кто к цели не дошел
С гранатой поднятой.
Он грудью полною вздохнул,
Кричать бы голосом,
Кудрями весело тряхнул:
— Не падать, волосы!
Пришлось и много перенесть,
Но живы силушки.
Готов сейчас на жатку сесть,
Вперед по нивушке!
А вот и мать:
— Что ж не послал? —
И подкосилася.
Отец покрепче:
— Я как знал,
Мы отпросилися.
И после хоженых дорог
В секреты минные
Легко ль переступить порог
Во время мирное?!
И льется в самовар вода.
— Сыночек! Васенька! —
Еще не знали никогда
Такого праздника.
Отец… тот чувства бережет,
Ему бы знания:
— Как хлебопашество… народ…
И вся Германия?!
— Ну, вот Германия далась,
Тебе не стыдно ли?!
Расскажет все не в этот раз.
Сыночек, сытно ли?
Сальцо… яички…
Хочешь — пей…
Вкрутую сделаю?
Да осторожно, не облей
Рубашку белую!
Постель постелена ему
С крыла лебяжьего —
Все самолучшее в дому,
Что в век свой нажили.
А ты чего сверчишь, сверчок?
А ну, замри скорей!
Не знаешь, что уснул сынок
Среди избы своей?!
— Молчу! Молчу! —
И тишина
Такая строгая.
А за окошком вышина,
Луна двурогая.
Переплелись и сон и явь,
И пруд и звездочки.
Луна осмелилась и вплавь
Плывет без лодочки.
Березки высветленный стан,
А рядом вербочки.
— Поярков спит?
Еще не встал?
— Мам, кто там?
— Девочки!
О родина! Так это ты?
Твои видения
Дают высокой частоты
Сердцебиения?
— Вставай, Василий! —
Самовар
Толкует запросто.
Давно так поздно не вставал
Поярков к завтраку.
Не говорят ему:
— Подъем! —
О, жизнь наивная!
И самовар не с тем огнем,
Не с поля минного.
Приятно выйти на крыльцо,
На пенье кочета.
Пусть поглядят в твое лицо,
Кому захочется.
Пускай найдут, что постарел,
А кто не старится?
Коль десять раз в огне горел —
И черту станется!
Звенят медали. Твердый шаг.
Седо родимое.
А сердце все, как этот флаг,
Непобедимое.
А сколько глаз через стекло
Ласкает воина.
А старики:
— Добро, добро,
Приехал вовремя!
А девушки…
Не описать
Восторга чистого.
Увидят Васю — и плясать
И петь неистово.
А предколхоза — тот с утра
Хотел к Василию,
Да вот и сам идет:
— Ура!
Спаси, спаси меня!
Василий крепко руку жмет:
— Привет Огаркову! —
Покрепче нажимает тот:
— Привет Пояркову!
— Здоров?
— Да, вишь, не оплошал,
Коль встал из пламени.
— А я вот здесь… за урожай…
С посевом… с планами.

Еще от автора Виктор Фёдорович Боков
Наш Современник, 2008 № 09

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Собрание сочинений.  Том 1.  Стихотворения

В томе помещены стихотворения 1936–1969 гг. из книг «Яр-хмель», «Заструги», «Весна Викторовна», «Ветер в ладонях», «У поля, у моря, у рек».


Собрание сочинений. Том 2.  Стихотворения

В том вошли стихотворения 1960–1980 годов из книг: «Алевтина», «Три травы», «В трех шагах от соловья», «Ельничек-березничек», «Стежки-дорожки».


Стихи

Род. в д. Язвицы Московской обл. Родился в крестьянской семье, работал шлифовальщиком. Учился в Литинституте с 1934 по 1938 год. После был арестован и оказался в Гулаге, а затем в ссылке. Вернувшись, жил в бедности: "Я ходил месяцами с небритым лицом, вспоминал петербургские ночи Некрасова, я питался, как заяц, капустным листом, а меня покрывала и ржа и напраслина… Я ни разу. Коммуна, тебя не проклял — ни у тачки с землей, ни у тяжкого молота… Весь я твой! Маяковский и Ленин — мои!.." — он писал эти стихи о коммуне и, конечно, не знал, что именно Ленин подписал первый декрет о создании первого лагеря для политзаключенных, одним из которых стал сам поэт.