Собрание сочинений, том 1 - [56]

Последовавшее около этого времени сновидение побудило его совершенно заключиться в своей келии. Ему представилось, что его привели на прекрасный луг, на котором стоят прекраснейшие хрустальные, огромной величины здания, – что в этих зданиях приготовлены пиршественные столы, что он видел веселящихся, слышал их пение и ликования, хотя и не разумел смысла слышимых песнопений; – что будто бы его спросили: хорошо ли здесь, – а он ответил: весьма хорошо, и на это услышал следующие утешительные слова: «Чрез три года и ты можешь войти сюда, а теперь поди потрудись».

По пробуждении свт. Тихон чувствовал в своем сердце неизъяснимую радость. Но по своим летам и недужливости он не мог трудиться так, как трудился прежде. Горя пламенным желанием разрешиться от уз плоти и быть со Христом, и по сему откровению зная срок своего труженичества, он хотел остающееся время неразвлекаемо предаться богомыслию и размышлению о наступающей вечности. Поэтому он неисходно заключил себя в келию, никому не показывался и только изредка выходил на заднее крыльцо своей келии, чтобы немного освежиться на свежем воздухе. К себе никого не принимал, кроме самых близких и духовных лиц (духовных, вероятно, по духу, а не по сану и одежде), и то на короткое время. Своим келейным говорил только самое нужное и необходимое. Прежде бывало, когда келейник читал ему Священное Писание, он ему многое объяснял, а в это время только слушал, пребывая в молчании: иногда глав десять и более прочитает ему келейник, а он только скажет: «Полно, благодарствую, поди к себе». Все остальное время он пребывал в глубоком безмолвии. Келейник, которому было позволено входить в его спальню, часто заставал его сидящим на кровати, облокотившимся на стол и опустившим голову на руку. Всей душей погруженный в богомыслие, угодник Божий как будто вовсе не видел и не слышал вошедшего, и только, как будто вовсе не видел и не слышал вошедшего, и только, как будто сквозь сон чувствовал, что кто-то был у него. Потому после спрашивал келейника тоном сомнения: «Не входил ли ты в такое-то время», – и затем объяснял ему о своем состоянии. [99]

К размышлению о смерти и вечности свт. Тихон располагал себя и особенным образом: он или взирал на картину, висевшую у ног его постели, на которой был изображен старец, в черном одеянии лежащий в гробу; или выходил в чулан, в котором стоял гроб, обитый черной фланелью и белой тесьмой, со всеми одеждами на погребение, – и смотря на этот гроб, оплакивал падение человека, говоря: «Вот до чего довел себя человек, что будучи сотворен от Бога непорочным и бессмертным, как скот зарывается в землю». Возвратившись в келью, он иногда предавался громкому плачу и рыданию. Такие посещения бывали каждый день. [100]

Впрочем, несмотря на совершенное уединение, свт. Тихон не оставлял дел милоседия. По-прежнему во множестве приходили к нему бедные нищие и по-прежнему получали подаяния, с тем только различием, что лично уже никто не видел его, только одни темничные узники имели утешение видеть его самого и слышать его душеспасительные беседы. Так как в новом городе еще не было казенных строений, то суды и темница на время были помещены в монастыре. Видя в этой близости к себе темничных узников особенный, подаваемый самим Господом, случай для служения этим несчастным братьям, а в лице их самому Христу, Святитель стал часто посещать их печальное жилище, проводил с несчастными по несколько часов в утешительных беседах, и, по обыкновению, при расставании с ними, оделял их милостыней. В день же св. Пасхи, Рождества Христова и в неделю сыропустную, кроме утешений и подаяния, он приходил лобызать их с обычными христианскими приветствиями. Но и теперь, как было и прежде, этому делу милосердия мешали пересуды злоречивых людей, – и он был вынужден временами лишать себя удовольствия посещать несчастных узников.

Отклоняя от себя личные посещения, святитель Тихон не хотел однако же лишать своих наставлений тех, которые прибегали к его духовной мудрости и ждали от него совета. Отвечать таковым письменно он не отказывался до последней возможности, пока мог владеть пером. Поэтому одно наставление, написанное для монашествующих, даже не было окончено, по причине крайнего ослабления его здоровья. Лежа на одре болезни и слыша, что некоторые из его знакомых, лишенные его благотворного влияния, начали ослабевать в добродетельной жизни, Святитель написал к ним послание, полное отеческой любви и скорби о своих возлюбленных чадах. На это послание, не вошедшее в состав его сочинений, мы можем смотреть, как на последнее.

«Христиане! – писал Святитель, – Суд Христов приближается и уже близко, и, как тать в ночи, нечаянно придет день тот, и в чем кого застанет, с тем тот и явится на суде оном страшном. Иного в блудодеянии застанет, и с тем явится; иного в убийстве, и с тем явится; иного в пьянстве застанет, и с тем явится; иного в злоречии, иного в клевете, иного во лжи, хитрости и лицемерии застанет, иного в обиде и оскорблении ближнего застанет, – и с тем каждый явится. Иных в банкетах и пировании, иных в картежной игре, иных в операх и маскарадах застанет и так явится там. Иных в ссоре и брани–и так явится там. Иных в мздоимстве и пагубных взятках застанет, и с тем явится там. Иных в плясках, в танцах, играх и в прочих бесчиниях застанет, и с тем явится там. Иных в иных беззакониях и с тем явятся там!