Собрание сочинений. Том 1. Второе распятие Христа. Антихрист. Пьесы и рассказы (1901-1917) - [98]

(зажимает уши). Караул. Оглох… Замолчи ты, ради Бога…

Татьяна Павловна. Вы всем мешаете, Прокопенко.

Сергей Прокопенко (смущённо). Я не мешаю, Татьяна Павловна, я только говорю… что заря новой жизни… непременно загорится. Она не может не загореться… Потому что только у нас сохранились неприкосновенными традиции честной русской интеллигенции.

Татьяна Павловна. Здесь говорят о деле, а вы читаете проповеди.

Доктор. Поэт. Ему неинтересны наши прозаические дела – он смотрит на небо.

Сергей Прокопенко (шагает по комнате). Я предпочитаю смотреть на небо – и видеть, чем на землю в микроскоп и не видеть ничего, кроме бактерий.

Доктор. А без микроскопа, господин поэт, вы очень разведёте ту нечистоту, которую сами так не любите. Честная русская интеллигенция всегда с уважением относилась к микроскопу.

Татьяна Павловна. Плюньте, надо обсудить создавшееся положение.

Подгорный. Я, собственно, не понимаю, чего ещё нам обсуждать? Придёт Титов – поговорим. Если он не согласится – и обсуждать нечего.

Сергей Прокопенко. Лидия Валерьяновна обещала совершить чудо.

Николай Прокопенко. А ты уж в чудеса уверовал!

Сергей Прокопенко. Я верю, что Лидия Валерьяновна, если захочет, может свершить и чудо. Чудеса творятся поэтами.

Татьяна Павловна. Перестаньте, Прокопенко. Здесь нужны не чудеса, а дело.

Сергей Прокопенко. Лидия Валерьяновна не умеет решать деловых вопросов, но она способна вдохнуть силы в человеческую душу.

Николай Прокопенко. Те-те-те. Трубадур.

Сергей Прокопенко. Глупо.

Иван Трофимович (к Сергею). Ну так вы, дружочек, о делах подумали бы.

Сергей Прокопенко. Нам некогда было думать. У нас созрела идея, и мы обязаны были воплотить её в жизнь. Остальное придёт само собой. Мы верим в это. Да, верим. Верим в свои силы, в свою правду, в народ, в победу…

Николай Прокопенко. Заткнись на время, а то оглушишь.

Подгорный. Конечно, у нас неразбериха. Но, во-первых, мне казалось, что всё это постепенно наладится, а во-вторых, я почему-то был уверен, что непременно должен найтись деловой человек, который возьмёт в свои руки всю хозяйственную часть.

Иван Трофимович. Татьяне Павловне бы заняться.

Татьяна Павловна. Мне некогда.

Иван Трофимович. Ну доктору?

Доктор. А больница?

Сергей Прокопенко. Взяли бы да занялись, чем другим-то предлагать.

Иван Трофимович. Где мне, голубчик, я знаю свою земскую управу… Музыку люблю… Да вот ещё рыбу удить. Я, дружочек мой, человек сырой – и в литературе ничего не смыслю. И какой я интеллигент? Просто душа русская. И если, голубчики, с советами своими лезу, так это потому, что все вы мне дороги и дело ваше – тоже. К тому же, со стороны-то видней…

Звонок.

А вот и он, должно быть.

Подгорный (смотрит на часы). Рано.

Татьяна Павловна. Свои знают, что дверь отперта.

Николай Прокопенко приподнимается с дивана.

Сниткин. Может быть, нам лучше уйти?

Сергей Прокопенко. Вздор. В общественном деле не должно быть секретов.

Входит Титов, за ним Татьяна Павловна. Титов останавливается и ищет глазами Подгорного.

Подгорный (быстро подымаясь ему навстречу). Здравствуйте. Вы получили моё письмо?

Титов. Получил-с. Честь имею кланяться. Я следом за вами. Немного и разошлись. Давно имел желание познакомиться с вами. Если припомните, даже писал вам.

Подгорный. Помню. Вы предлагали мне издать второй том моих рассказов. Мне не хотелось уходить от старого издателя.

Титов. Вполне понимаю.

Подгорный. Позвольте вас познакомить. Это мои друзья, сотрудники журнала «Народные думы», о котором я писал вам.

Титов (кланяется). Очень приятно. (Здороваясь с Иваном Трофимовичем.) А вас я в лицо немного знаю: вы Резцов, Иван Трофимович.

Иван Трофимович. Он самый. Да и я вас, голубчик мой, видал не раз.

Титов (смеётся). Весьма возможно-с: гора с горой не сходится.

Подгорный. Садитесь, пожалуйста.

Садятся.

Титов (сразу делаясь серьёзным). Так вот-с, Андрей Евгеньевич, я по письму вашему. Дело мне кажется подходящим. Я и сам даже давно о таком журнале думал. А тут у вас всё уж налажено: на что же лучше.

Подгорный. С литературной стороны журнал вполне обеспечен. И мы, разумеется, предпочли бы продолжать издание сами, но, во-первых, денег нет, а во-вторых…

Титов (перебивает весело). Не деловые, люди, значит, – хе, хе, хе… не коммерческие… (Серьёзно.) Мне бы кое-какие справочки надо… Журнала вашего, как изволили писать, восемь номеров вышло?

Подгорный. Да, восемь.

Титов. Тираж?

Подгорный. Я, собственно, точно не знаю… Кажется, ещё не определилось… Сергей Борисович…

Сергей Прокопенко (мрачно). Приблизительно – восемь тысяч.

Титов. Так-с. В провинцию больше?

Подгорный. Да, и в провинцию.

Титов. А печатали сколько?

Сергей Прокопенко (нетерпеливо). Я же говорю – восемь тысяч.

Подгорный встаёт и прохаживается по комнате.

Титов. И все разошлись?

Сергей Прокопенко. Мы разослали контрагентам, а разошлись они или нет… пока неизвестно…

Титов. Так-с…

Подгорный. Послушайте, Василий Александрович, я вижу, вам наше предприятие представляется неосновательным, то есть в деловом отношении. Может быть, оно так и есть. Но я хотел бы говорить не об этих мелочах, а о самой душе нашего дела. И тогда вам сразу будет ясно – сойдёмся мы или нет. Деловую же часть вы поставить сумеете – никто из нас в этом не сомневается.