Собрание сочинений. Том 1. Второе распятие Христа. Антихрист. Пьесы и рассказы (1901-1917) - [181]

В 1909–1913 скрывался от уголовных преследований за печатные выступления. С И. П. Брихничёвым и еп. Михаилом (Семёновым) поддерживал дело голгофских христиан, понимая его не как сектантство, а религиозно-общественное движение, пробуждающее сознание народа к религиозному творчеству. Призывал к живой деятельной любви и раскрытию внутренних сил души в приходской общине; считал, что вся жизнь должна объединиться вокруг храма, а несовместимое с ним отпасть вовсе. Летом 1911 жил на хуторе Ново-Никольском близ Царицына у священника Сергия Краснова (? – 1933), где познакомился с его дочерью и своей будущей женой Евгенией (? – 1986), в целомудренном браке с которой прожил 15 лет. Странствия по России (от Крыма до Иркутска) описал в цикле газетных очерков и книге «Граждане неба. Моё путешествие к пустынникам Кавказских гор». В 1915–1917 на страницах повременных изданий вёл рубрику «Народный университет» и обширную переписку, стараясь собрать единомышленников в общую семью и создать христианскую организацию («свободный приход»), спаянную единством духовной жизни. Завершил философскую работу «Религия свободного человека» (полностью не издана).

В сентябре 1917 по благословению своего духовного отца прп. Анатолия Оптинского рукоположен во иерея митр. Петроградским и Гдовским Вениамином (Казанским), будущим священномучеником. Назначен проповедником при штабе 1-й армии Северного фронта, с 1918 стал проповедником Добровольческой армии. Только Церковь признавал нравственным фундаментом, на котором должна строиться Россия; главную роль в объединении живых сил страны отводил приходам, превращённым в сплочённые верой и любовью общественные организации, способные взять в свои руки устроение местной жизни, а впоследствии и общегосударственной. Активно участвовал в подготовке и деятельности Юго-Восточного Русского Церковного Собора (работа в комиссии по составлению грамот и воззваний, выступления, в т. ч. с докладом о деятельности прихода); в печати и с амвона призывал обезумевший народ к покаянию и борьбе с бесовской силой большевизма.

С осени 1920 о. Валентин служил и проповедовал в московских храмах, в т. ч. за службами, совершёнными свт. Тихо ном (Белавиным), которого почитал совестью Православной Российской Церкви. Летом 1922 дважды арестовывался за публичное обличение обновленцев-живоцерковников (в Бутырской тюрьме находился в одной камере с С. И. Фуделем); выслан в Пенджикент (Таджикистан), где участвовал в хиротонии свт. Луки (Войно-Ясенецкого) и написал «Тайное поучение о нашем спасении». По возвращении в Москву в декабре 1924 создал общину в хр. сщмч. Панкратия на Сретенке, вёл еженедельные беседы о прп. Серафиме Саровском и творениях св. Иоанна Лествичника. Осенью 1925 представил доклад «Против общей исповеди» Патриаршему Местоблюстителю митр. Петру (Полянскому) и по его благословению провёл Великим Постом 1926 шесть чтений «О Таинстве покаяния и его истории». Летом 1926 вместе с общиной совершил паломничество в Саров и Дивеево, где получил предсказание блж. Марии (Фединой) о переходе в другой храм. Через месяц назначен исполняющим обязанности настоятеля хр. свт. Николая Чудотворца на Ильинке («Никола Большой Крест»), а ещё через полгода – его настоятелем.

В январе 1928 по благословению еп. Димитрия (Люби мова) разорвал каноническое и молитвенное общение с митр. Сергием (Страгородским) и вышел из его юрисдикции вместе с паствой. Провёл с возросшей и окрепшей общиной 20 бесед о монастыре в миру (основной идее своего служения и задаче современной церковной эпохи), под которым понимал духовную преграду внешним соблазнам жизни и борьбу с внутренними страстями. На Пасху 1928 арестован за неприятие т. н. «Декларации», выражавшей позитивное отношение к советской власти части иерархов, и сослан в Тракт-Ужет (ныне Красноярский кр.), где написал итоговый труд «Диалоги», и по сей день приводящий в Церковь взыскующих истины. В 1930 начались долгие мучения от каменно-почечной болезни. Перед смертью, не изменив мнения о «компромиссах, граничащих с преступлением», просил духовных детей последовать своему примеру: покаяться в отпадении от соборного единства. Умолял Патриаршего Местоблюстителя как законного первого епископа о воссоединении со Святой Православной Церковью и получил прощение. Скончался 20 октября 1931 в больнице г. Канск. 9 ноября на отпевании в Москве при огромном стечении народа тело было обнаружено нетленным; покоится на Введенском (Немецком) кладбище Москвы (участок 5/7, слева от главного входа).

II. Духовный реализм

Ценность художественного произведения определяется духовным смыслом. Выявлением его мы и займёмся. Марево мифов, покрывавшее творчество Свенцицкого, рассеет вдумчивое, полноценное прочтение текстов. Комментарии помогут понять перипетии повествования, пытливый ум найдёт там немало ответов и поводов для размышлений. Не повторяя изложенный материал и не останавливаясь на анализе эстетики,[6] обратимся к главному – духовному смыслу повестей, пьес и рассказов одного из лучших прозаиков начала ХХ века.

Что даёт право на столь ответственное утверждение? Необходимость для совести людской книг писателя-проповедника, их боговдохновенность и абсолютная правдивость. В чём их первейшее достоинство? Чем ценны для нас? Тем же, что составляет цель любого творчества: исполнением за по веди о наречении имён (Быт. 2, 19). Свенцицкий должным образом именует сущности духовного мира, дабы по мочь нам верно в нём ориентироваться, и видит в этом обязанность писателя (ср.: «…вещает правду и суд промысла <…> мещет перуны в сопостатов, блажит праведника, клянет изверга»