Собрание сочинений. Том 1. Стихотворения - [15]

Подснежная,

Что лелеет мечту

Покупаться в лучах.

О, не очень тесните

Вы сердце мятежное,

Не срезайте его угловатость

В плечах!

1955

* * *

Вышел месяц на небо

Без всяких забот.

Не спеша, словно

Частная личность идет.

Покоптился дымком,

Посидел на трубе,

Даже пятнышко стало

На нижней губе.

На влюбленных

Своей светлотой посветил,

Парню — что!

А девчонку он чем-то смутил.

Опустила ресницы,

Стыдливо молчит.

Только слышно,

Как юное сердце стучит.

1955

* * *

Я жизнь теперь считаю не на годы —

На месяцы, на дни и на часы.

Все больше делаюсь жадней жадобы,

Кладу свои минуты на весы.

Я каждый день ушедший, как синицу,

Хотел бы в западню свою поймать,

Оставить от него хотя б страницу,

Что не имеет права умирать!

1955

* * *

Не заплачет камень при дороге —

От природы мужество при нем.

Если даже камню при народе

В грудь ударит молния копьем.

Сердце стало камнем. Я не плачу.

Непонятно, как душа живет.

Сколько лет я жду свою удачу,

С кем она там под руку идет?!

1955

Про синицу

В сумерках зимних, под тихими кровлями

Тенькала крошка в зеленом пушке.

Сестры ее тихо клювиком трогали

Мерзлую ягоду в теплом снежке.

Звали певунью они к себе ужинать,

Вместе родную рябину клевать.

Не соблазнялась сестра. Видно, нужно ей

Было в тот вечер лишь песни певать.

Каждая прорубь в пруде и отдушина,

Каждая тающая полынья

Проникновенно, молитвенно слушала

Песню синицы про снег, про меня.

Где-то сквозь сутемь, сквозь снежные заструги

Звездочки жгли неизбывный свой воск,

Да на окне серебристыми астрами

Обозначался художник-мороз.

Не было вьюги в трубе и гудения,

Не было тающих льдинок с ресниц,

Слышалась всюду одна колыбельная

Сумеркам, снегу, покою синиц.

1955

* * *

Может, завтра все это кончится,

Нынче жадно этого хочется:

Бегу быстрого,

Снегу чистого,

Почты свежей,

Почки нежной,

Зорь лазоревых,

Гроз озоновых,

Белых лилий,

Теплых ливней,

Родников с ледников,

Янтарей из морей,

Только нынче, немедля, скорей!

1955

Лирическое настроение

Луны светятся электрические

В тополиной аллее.

Настроенье такое лирическое,

Хоть и нет юбилея.

Хоть для выхода первого томика

Не наложено виз.

Хоть при чтенье стихов с подоконника

Не срывается: — Бис!

Хоть в сберкнижке не густо, не весело

Круглый год,

И душевное равновесие

Обретается в долг.

В тополях говорю со студентками

Глаз на глаз:

— Не знакомы с Семеном Гудзенко вы?

Я прочту вам сейчас!

— Вы поэт? —

И смеются так ветрено,

Так бездумно насквозь.

— Вы не знали Димитрия Кедрина?

— К сожалению, вскользь.

— Я свои вам!

— Не надо! —

И стайкою,

Как воробушки, в сторону — порх!

Ах вы, милые, неделикатные,

Не отталкивайте мой восторг!

И иду себе мимо Гоголя,

Пальцем трогаю медь.

— Николай Васильич, мне долго ли

Неизвестность терпеть?

Брови Гоголя долу опущены,

Гоголь делается мрачней:

— Обратитесь к товарищу Пушкину,

Он ответит точней!

Я иду себе по бульварчику,

Из кармана щиплю калач.

А в душе цветут одуванчики,

Хоть и нет никаких удач!

1955

Галка

В зеленый затылок подсолнуха

Клюнула галка.

Увидел хозяин,

И стало хозяину жалко.

— Кыш! Кыш! пустоперая,

Что ты добро мое губишь?!

Нажму на курок я,

И больше на свете не будешь!

А галка взлетела

Над крайнею хатой,

Уселась и гаркнула:

— Частник проклятый!

1955

* * *

Так вот она, милая сердцу отчизна!

Как прост ее профиль и скромен наряд!

Туман разостлался внизу, как овчина,

И тихо по склонам рябины горят.

Откуда-то тянет и тмином и дымом,

Крепчает рассол огуречный в чанах.

С морозцем в обнимку, как о другом любимым,

На грядках капуста стоит в кочанах.

Какая-то скромность и робость в пейзаже,

Свод неба сурово затянут холстом.

А скирды стоят, как надежные стражи

Всего, что мы ревностно так бережем.

И пусть предо мной оголенно, печально

Пустеют осенние дали полей,

Все так же любовно мое величанье

Единственной, милой отчизне моей!

1955

География

О земля моя! Ты — кафедра.

Мне с твоих родных страниц

Открывалась география

Гор, и рек, и русских лиц.

В Омске, в Томске, или в Глазове,

Или где-нибудь в Орле

Улыбались кареглазые

Не кому-нибудь, а мне.

Чем я радовал их? Песнями

Своей родной страны,

Не изысканностью Гнесиных —

Балалайкой в три струны.

Да частушечною азбукой

Со звоном в край зари,

Да словами, что за пазуху

Убирал, как сухари.

Да готовностью откликнуться

На каждый зов людской,

Поделиться, как из житницы,

Весельем и тоской.

1955

* * *

Позади все недоброе.

Что в награду я жду?

Только б встретила гордая,

Сказала: «Люблю».

Только б руки коснулися

Нежностью всей.

Только б встретила улица

Веселых людей.

Только б люди приветили:

— Здорово, земляк! —

Только б в тысячелетия

Рвался гордый наш флаг.

Только б с новою силою

Над весною ветвей

Пел про счастье и милую

В садах соловей.

1955

Послевоенное

Стали жить теперь снова по-мирному,

Забываем походы, войну,

Привыкаем к пейзажу овинному

И колодезному журавлю.

Руки налиты твердой весомостью,

В наковальню кувалдой стучат,

Реки налиты звонкой веселостью,

Озорною частушкой девчат.

И хотя еще есть обгоревшие

И обугленные торцы,

Над черемухами и скворечнями

Льют свое щебетанье скворцы.

И хотя костыли не заброшены,

И в народе немало калек,

Жизнь восходит чудесной горошиной

И винтом завивается вверх.

И хотя еще на человечество

Настороженно пушки глядят,

Изо всех колыбелей младенческих,

Как ораторы, дети галдят!

1955

* * *

Дождь по ружьям,

Дождь по каскам,

По брезенту,