Собрание сочинений. Т. 5. Странствующий подмастерье. Маркиз де Вильмер - [48]

Было уже совсем темно, когда они подошли к дому Швейцарца. Дверь оказалась на запоре, и открыли ее лишь после того, как Пьер назвал себя.

— Что за предосторожности? — шепотом спросил Пьер, обнимая открывшего ему хозяина. — Уж не напала ли полиция на след Коринфца?

— Нет, пока что бог миловал, — отвечал тот, — но он сейчас не на чердаке, а внизу, разговаривает с нашим путешественником, так что приходится быть начеку. Тут ведь харчевня, всегда может зайти кто-нибудь посторонний.

— С каким путешественником? — удивленно спросил Пьер.

— Уж ты-то, я думаю, знаешь с каким, раз пришел к нему на свидание. Он уже здесь вместе с другими — тебя ждут.

Ничего не понимая, Пьер вошел в комнату и, к своему великому изумлению, увидел за столом того самого таинственного незнакомца, который три дня назад заговорил с ним на берегу Луары. Тут же сидел Романе Надежный Друг, рядом с ним старик слесарь, один из четырех старейших членов Союза долга и свободы, и молодой адвокат, которого Пьер Гюгенен знал еще во времена первого своего пребывания в Блуа. При виде Пьера адвокат встал, радостно устремился к нему навстречу и, взяв за руку, подвел к столу.

— Как же это так, мастер Гюгенен? — укоризненно сказал он. — Уже восемь дней вы обретаетесь в наших краях и не нашли даже времени навестить меня! Почему же вы не пришли ко мне? Я мог бы взять на себя защиту ваших товарищей в этом судебном деле. Вы, видно, совсем забыли, что мы были с вами друзьями два года тому назад.

Такая радушная встреча и слово «друзья» в устах этого человека несколько удивили Пьера Гюгенена. Он помнил, правда, что ему пришлось как-то работать у молодого адвоката и тот отнесся к нему хорошо, был с ним всегда приветлив, однако он не припоминал, чтобы тот когда-нибудь держался с ним так запросто, как сейчас. Поэтому ему трудно было отвечать на его любезное обращение с той готовностью, какой тот, очевидно, от него ожидал, и он невольно обратил недоверчивый взгляд на незнакомца; тот между тем уже поднялся ему навстречу и протянул руку, которую Пьер не сразу решился пожать.

— Надеюсь, уж теперь-то вы ни в чем меня не подозреваете? — с улыбкой произнес незнакомец. — Надо полагать, за эти дни вам удалось навести обо мне справки, да и общество, в котором вы меня здесь застали, вероятно, окончательно рассеяло ваши сомнения. Садитесь вместе с нами за стол и попробуйте-ка вот этого винца. Я в качестве коммивояжера берусь впредь доставлять это вино дорогому нашему хозяину, и оно, без всякого сомнения, принесет ему больше дохода, чем то, которым он потчевал своих гостей до сих пор.

В ответ на эти слова Швейцарец понимающе улыбнулся и подмигнул незнакомцу. Берриец, у которого была премилая привычка всякий раз, когда при нем кто-нибудь улыбался, тоже весело ухмыляться, тут же попытался повторить улыбку и подмигивание Швейцарца и скорчил предобро душную гримасу в тот самый момент, когда глаза незнакомца вопросительно остановились на его, надо сознаться, не слишком привлекательной, хоть и как нельзя более благожелательной физиономии. Мнимый коммивояжер принял эту гримасу за выражение единомыслия и, решив, что парень в курсе дела и с ним легко столковаться, протянул ему руку так же приветливо, как и Пьеру. Берриец, ничего не подозревая, с готовностью крепко стиснул эту покровительственно протянутую ему руку.

— Вот это я понимаю, — сказал он, — сразу видать, люди не гордые, даром что буржуа.

— Очень рад, милейший, — сказал незнакомец, — что вы согласились прийти отужинать с нами. Вы оказываете нам этим большую честь.

— Напротив, помилуйте, это честь для меня! — отвечал берриец, расплываясь в довольной улыбке.

И он без дальнейших церемоний уселся рядом с незнакомцем, который принялся угощать его.

Пьер сразу понял, что происходит какое-то недоразумение, и тут же, долго не раздумывая, решил воспользоваться случаем и разобраться, что это за человек. Он все еще немного подозревал, что это шпион, один из тех подстрекателей, которые тогда мерещились людям повсюду и которых и в самом деле было немало в те времена. Стояло лето 1823 года. Несмотря на ряд провалившихся заговоров и жестокие кары, постигшие их участников, деятельность тайных обществ не ослабевала. Правда, в самой Франции сторонники свержения Бурбонов вели себя, пожалуй, уже не столь дерзостно, как в предыдущие годы, но на границе Испании, где сохранилась еще некоторая вера в успех, они продолжали действовать. Фердинанд Седьмой[51] находился в руках либералов, и еще свежа была память о бунте, поднятом в рядах французской армии герцога Ангулемского[52]. Однако тайная деятельность карбонариев то здесь, то там становилась явной, и агенты правительства повсюду нападали на след их организаций. Пьер, таким образом, имел некоторые основания относиться с недоверием к этому человеку, столь явно ищущему его расположения. И ему стало весьма не по себе, когда он заметил, что Коринфец, старейшина и слесарь готовы, по всей видимости, вступить с ним в какие-то переговоры. Решив при первой же возможности предостеречь их, чтобы не дать им попасться в, быть может, расставленную для них ловушку, он не стал высказывать своих подозрений, а внимательно принялся наблюдать за незнакомцем, с которым второй раз сводила его судьба.