Собрание сочинений. Т. 4. Буря - [12]

— Если тебе хочется, мне и подавно, — просто ответил муж.

Они подошли к ребенку.

— Как тебя зовут, детка? — нежно спросила Марта, нагибаясь к нему.

Мальчик исподлобья посмотрел на незнакомых людей и замолчал. Марта терпеливо и ласково заговаривала с ним, потом достала из мешка кусочек хлеба и протянула ребенку. Он сразу осмелел, взял хлеб и даже улыбнулся.

— Петерит, — наконец, проговорил он и застенчиво уткнулся запыленным личиком в плечо матери.

— Пойдем, Петерит, пойдем; встань, маленький. Опа! — сказала Марта, приподымая мальчика. — Дядя тебя возьмет на ручки, понесет тебя. Дядя хороший, добрый, он как твой папа.

— Папа бай-бай, — ответил мальчик. — И мама бай-бай.

— А где твой папа? Вот этот? — Марта прикоснулась к плечу убитого мужчины, который лежал на дне канавы рядом с матерью Петерита. Мальчик замотал головой и показал на другой труп. Это был мужчина лет тридцати пяти, одетый почти в новый городского покроя костюм.

— Марта, — сказал Пургайлис, оглядываясь по сторонам. — Долго оставаться здесь нельзя. Надо бы еще родителей Петерита похоронить, все-таки они нам теперь не совсем чужие. Ты отойди с мальчиком в сторонку, позабавь его, покорми, а я тем временем управлюсь.

— Хорошо, что ты подумал об этом, Ян.

Марта взяла Петерита на руки и отошла за деревья.

— Сейчас умоем Петерита, покормим, нарвем цветочков. А потом опять к маме вернемся, — уговаривала она ребенка, который опять начал озираться, ища глазами своих мертвых родителей. Марте пришлось пустить в ход всю свою изобретательность, чтобы отвлечь его внимание.

Ян вынес обоих убитых из канавы и положил шагах в десяти от дороги, под двумя густыми елями, почти сросшимися корнями. Потом покрыл их мхом и сверху положил несколько больших еловых веток. У мужчины он нашел во внутреннем кармане пиджака карточку кандидата партии. «Юлий Пацеплит», — прочел Ян имя владельца. Остальные документы он решил просмотреть после.

Подошла Марта с Петеритом. Они еще несколько минут молча постояли над мшистым могильным холмиком.

— Пора, пойдем, — сказал Ян.

— Пойдем, — шепотом оказала Марта. Потом обратилась к мальчику. — Пойдем, Петерит, пусть мама с папой отдохнут, бай-бай.

Ян взял у Марты вещевой мешок и взвалил его себе на спину.

— Когда устанешь нести малыша, сменимся, — сказал он жене. — Вдвоем справимся как-нибудь.

— Ты ведь не сердишься, что я взяла ребенка? — спросила Марта.

— Правильно сделала, Марта, — коротко ответил муж и стал гладить мальчика по головке. — Не горюй, Петерит, вырастим.

Оставшуюся часть леса они шли по дороге, останавливаясь по временам, чтобы осмотреться. Через час они достигли скрещения дорог. На душе у них сразу стало веселее, народу было много, и все свои. Они вошли в общий поток, который направлялся к северо-востоку. Для Петерита кругом было столько нового и необычного, что он забыл даже про своих родителей и поминутно показывал то на колеса орудия, то на тарахтевший тягач, то на большой грузовик с военным имуществом и удивленно восклицал:

— Во, какой большой! А это что?

Марта, как умела, объясняла ему.

2

На дороге образовался затор. Стала большая грузовая машина, и ее нельзя было объехать, так как в этом месте шоссе разворотило с одного края бомбой. Достаточно было этой помехи, как в несколько минут возникла «пробка» длиной в километр. Когда Пургайлисы подошли к шоссе, в хвосте колонны еще не знали, что случилось впереди. Усталые шоферы вылезали из кабин, проверяли покрышки, добавляли в баки бензин. Один нетерпеливый водитель свернул с дороги, кое-как перебрался через неглубокую с пологими краями канаву, пытаясь объехать колонну полем. Не пройдя и двухсот метров, машина завязла в болотистом грунте и не могла двинуться ни взад ни вперед. По другую сторону шоссе тянулась вырубка, через нее можно было идти только пешеходам.

— Стоять тут нечего, Марта, — сказал Пургайлис. — Если пробка не рассосется, через полчаса налетит немец, и такая музыка начнется… Дай-ка мне Петерита.

Ян взял мальчика и, не снимая мешков, перескочил через канаву. Дождавшись жены, он быстро зашагал по вырубке, все время петляя меж пеньков. Марта старалась не отставать от него.

Не успели они дойти до головы колонны, как в воздухе послышался знакомый противный вой. Люди тревожно вглядывались в небо, стараясь различить черные силуэты, несущие гибель. Они увидели три «мессершмитта» почти в тот момент, когда те очутились над дорогой. Пролетев над колонной, один из них сбросил три небольшие бомбы, которые упали поодаль, никому не причинив вреда. Остальные повернули влево и стали удаляться.

— Уходят! — раздалось несколько радостных голосов. — Дальше летят!

Но тревога тут же усилилась: оба «мессершмитта», сделав круг, пустились на высоту в тридцать — сорок метров. Один пронесся прямо над колонной, другой летел параллельно шоссе. Затрещали пулеметы, град пуль врезался в плотную, объятую ужасом толпу, и почти каждая попадала — в человека, в лошадь, в машину.

Когда кончился первый налет, Пургайлис увидел недалеко от себя молодую, хрупкого сложения женщину; голова ее была повязана пестрым шелковым платочком, из-под него выбивались пряди посеревших от пыли волос. Женщина сидела на пеньке и с выражением полного безучастия перебирала пальцами лямку спущенного с плеч мешка. Она будто и не видела и не слышала, что происходило вокруг.