Собор у моря - [5]

Едва переставляя ноги, он поднялся на второй этаж, в просторную комнату, служившую кухней и столовой, где в одну из стен был встроен большой очаг, над которым нависала внушительная каминная труба, выкованная из железа. Прислушиваясь к звуку своих шагов по деревянному полу, Бернат направился к лестнице с поручнями, которая вела на третий этаж, предназначенный для спальни и амбара. Он скользнул взглядом по деревянному настилу верхнего этажа, не смея подняться выше.

Оттуда не было слышно ни звука.

Неловко выпрямившись, так что его подбородок оказался на уровне пола, стоя на лестнице, он увидел одежду Франсески, разбросанную по комнате; ее белая льняная рубашка, семейная гордость, была разорвана в клочья…

Наконец Бернат поднялся наверх.

Совершенно голая, с потерянным взглядом, Франсеска лежала, свернувшись калачиком, на новом тюфяке, покрытом пятнами крови. Ее тело, в капельках пота, с царапинами и следами побоев, казалось неподвижным.

— Эстаньол, — услышал Бернат громкий голос Льоренса де Бельеры, — твой сеньор ждет.

Содрогаясь от позывов, Бернат стал блевать прямо в зерно так, что из него едва не вывалились кишки.

Франсеска продолжала лежать неподвижно.

Бернат рванулся к лестнице. Пока он спускался, в его голове лихорадочно роились самые разные мысли. Испытывая отталкивающие ощущения, ослепленный, он столкнулся с громадным Льоренсом де Бельерой, который стоял у нижней ступени и усмехался.

— Похоже, новобрачный не исполнил свой долг, — сказал Льоренс де Бельера своим спутникам.

Бернату пришлось поднять голову, чтобы взглянуть на сеньора де Наварклеса.

— Нет… я не смог, ваша милость, — пробормотал он.

Некоторое время Льоренс де Бельера хранил молчание.

— Что ж, раз ты не смог, я уверен, что кто-нибудь из моих друзей или солдат заменит тебя. Я уже говорил, что больше не хочу незаконнорожденных детей.

— Не имеете права!

Крестьяне, наблюдавшие за этой сценой, вздрогнули, хорошо понимая, какие последствия могла иметь такая дерзость. Сеньор де Наварклес схватил Берната за шею и затряс с такой силой, что тот стал хватать ртом воздух:

— Как ты смеешь говорить такое?! Может, ты хочешь использовать законное право твоего сеньора переспать с невестой, а потом прийти с незаконнорожденным ребенком и что-нибудь требовать? — Льоренс продолжал трясти Берната. — Ты на это рассчитываешь? Права вассалов определяю я, только я, понимаешь? Ты забываешь, что я могу наказать тебя, когда захочу и как захочу!

Льоренс де Бельера отшвырнул Берната, размахнулся и залепил пощечину, свалив его с ног.

— Кнут мне! — в ярости закричал сеньор.

Кнут!

Бернат помнил, как, будучи совсем ребенком, он был вынужден вместе со своими родителями и другими селянами присутствовать на публичном наказании, наложенном сеньором де Бельерой на одного несчастного, о чьей вине так никто никогда и не узнал. Воспоминание о звуке лопающейся кожи на спине этого человека незамедлительно всплыло в сознании Берната — так было не только в тот злополучный день, но и каждую ночь в течение доброй половины его детства. Тогда никто из присутствующих даже не посмел пошевелить пальцем. А уж тем более сегодня…

Бернат поклонился и поднял глаза на сеньора: тот стоял, подобно огромной скале, и протягивал руку в ожидании, когда кто-нибудь вложит в нее кнут. Бернат вспомнил спину бедолаги, исполосованную до самого мяса и превратившуюся в кровавую массу, из которой даже вся ненависть сеньора не могла вырвать еще кусок…

На четвереньках, вслепую, Бернат попятился к лестнице, дрожа, как в детстве, когда его не покидали ночные кошмары.

Никто не шелохнулся. Все молчали. А солнце продолжало сиять.

— Я сожалею, Франсеска, — пробормотал Бернат, когда, с трудом поднявшись по лестнице, приблизился к ней в сопровождении солдата.

Он спустил штаны и стал на колени рядом с женой.

Девушка продолжала лежать неподвижно.

Бернат посмотрел на свой свисающий член и подумал о том, сможет ли он выполнить приказ своего сеньора. Он протянул руку и мягко провел пальцем по голому бедру Франсески.

Франсеска не ответила.

— Я должен… мы должны это сделать, — настаивал Бернат, беря ее за руку, чтобы повернуть к себе.

— Не прикасайся ко мне! — крикнула Франсеска, выходя из оцепенения.

— С меня спустят шкуру! — Бернат с силой перевернул жену, прижимая к себе ее голое тело.

— Оставь меня!

Они боролись, пока Бернату не удалось схватить ее за оба запястья и немного приподнять. Несмотря на это, Франсеска сопротивлялась.

— Если не я, придет другой! — шепнул он ей. — Придет другой, который… возьмет тебя силой!

В глазах девушки читалось осуждение. Она отвернулась от него.

— С меня снимут шкуру, — с мольбой шептал он. — С меня снимут шкуру…

Франсеска не прекращала бороться, и Бернат набросился на нее с новой силой. Слез девушки было недостаточно, чтобы охладить желание, пробудившееся в Бернате от прикосновения к молодому телу, и он вошел в нее, не обращая внимания на то, что Франсеска кричала во весь голос.

Эти вопли удовлетворили солдата, следившего за Бернатом. Он без всякого стыда наблюдал за этой сценой, стоя на лестнице.

Бернат еще не закончил, когда Франсеска прекратила сопротивление. Постепенно ее крики сменились всхлипываниями.