Собор Святой Марии - [8]

Наступил ноябрь, и Бернат принялся за работу, которую обычно делали в это время: выпасал свиней перед убоем, собирал хворост для дома, удобрял землю, которую предстояло засевать весной, готовил сад, подрезал и прививал виноградники. Когда он возвращался домой, Франсеска уже занималась домашними делами, возилась в саду, кормила кур и кроликов. Каждый вечер жена молча подавала ему ужин и уходила спать; по утрам она поднималась раньше его, а когда Бернат спускался вниз, на столе был готов завтрак и котомка с обедом. Пока он завтракал, было слышно, как она ухаживает за скотиной в хлеву, словно бы рисовал в воздухе вопросительные знаки по поводу его будущего отцовства.

В течение последующих дней Бернат жал до заката солнца; один день он работал даже при лунном свете. Когда он возвращался домой, ужин ждал его на столе. Он мылся в лоханке и ел без аппетита, пока однажды ночью не заметил, как люлька, которую он вырезал зимой, когда беременность Франсески уже не вызывала сомнений, качнулась. Бернат увидел это боковым зрением, но продолжал есть суп. Франсеска спала этажом выше. Он снова посмотрел в сторону люльки. Одна ложка, вторая, третья. Люлька снова закачалась. Бернат стал пристально наблюдать за люлькой, и четвертая ложка повисла в воздухе. Он внимательно осмотрел остальную часть помещения, пытаясь найти признаки присутствия тещи… Но нет. Франсеска, судя по всему, обошлась без чьей-либо помощи и приняла у себя роды.

Бернат положил ложку и встал, но, прежде чем подойти к люльке, остановился, повернулся и снова сел. Сомнения насчет ребенка овладели им с новой силой. «У всех Эстаньолов есть родинка возле правого глаза, говорил ему отец. У него она была, у его отца тоже. У твоего деда была такая же, уверял его отец, и у твоего прадеда…»

Бернат был изнурен: его дни проходили в работе от восхода до заката. Он снова посмотрел на люльку и наконец решился. Поднявшись, он медленно подошел к младенцу. Ребенок спокойно спал, выпростав ручонки из-под покрывала, сшитого из лоскутков белой льняной рубашки. Бернат повернул ребенка, чтобы разглядеть его лицо.

3

Франсеска даже не смотрела на сына. Она давала ребенку, которого назвали Арнау, сначала одну грудь, потом другую, но избегала смотреть на него. Бернат видел, как крестьянки кормят грудью, как у всех — от самой счастливой до самой жалкой — на лице появлялась улыбка, как они опускали веки Рождество прошло в одно мгновение, а в январе закончился сбор оливок. У Берната было не слишком много олив, только для нужд дома и уплаты оброка сеньору.

Потом Бернат занялся забоем свиней. Когда был жив отец, соседи, почти не навещавшие Эстаньолов, никогда не пропускали день забоя. Бернат вспоминал эти дни как настоящие праздники. Сначала забивали свиней, а потом ели и пили, пока женщины занимались мясом.

Однажды утром явилась семья Эстэвэ: отец, мать и двое из братьев. Бернат встретил их на эспланаде, Франсеска стояла за ним.

— Как ты, дочка? — спросила мать.

Франсеска не ответила, но позволила себя обнять. Бернат наблюдал за сценой: мать, соскучившись, обнимала дочь, ожидая, что та тоже ее обнимет. Но Франсеска этого не сделала и продолжала стоять как вкопанная. Бернат перевел взгляд на тестя. Франсеска, только и сказал Пэрэ Эстэвэ, неосознанно глядя куда-то вдаль, мимо дочери.

Братья поприветствовали сестру взмахом руки.

Франсеска, не проронив ни слова, пошла в хлев за свиньей; остальные замерли в ожидании. Никто не осмеливался заговорить, и лишь одно глухое всхлипывание матери нарушило молчание. Бернат хотел было успокоить тещу, но удержался, увидев, что ни муж, ни сыновья не сделали этого.

Франсеска появилась со свиньей, которая упиралась, как будто знала, какая судьба ей уготована, и молча отдала ее мужу. Бернат и оба брата Франсески уложили свинью и сели на нее.

Пронзительный визг животного разнесся по всей долине Эстаньолов. Пэрэ Эстэвэ забил ее одним точным ударом, и все молча ждали, пока кровь животного стекала в кружки, которые женщины меняли по мере их наполнения. Все старались не смотреть друг на друга.

Мужчины даже не выпили по стакану вина, пока мать и дочь занимались уже разделанной тушей.

По окончании работы, когда стало смеркаться, мать попыталась снова обнять дочь. Бернат смотрел на это, ожидая увидеть реакцию со стороны Франсески, но та осталась такой же безучастной, как всегда. Ее отец и братья попрощались, стыдливо опустив глаза. Мать подошла к Бернату.

— Когда ты увидишь, что начинаются роды, — сказала она, отводя его в сторонку, пошли за мной. Я не думаю, что она сама справится.

Эстэвэ отправились домой. В ту ночь, когда Франсеска поднималась по лестнице в спальню, Бернат не мог оторвать взгляд от ее живота.

В конце мая был первый день жатвы, Бернат осматривал свои поля с серпом за плечом. Удастся ли ему собрать весь урожай без потерь? Вот уже пятнадцать дней, как он запретил Франсеске любую тяжелую работу, потому что у нее уже было два обморока. Она молча выслушала его приказ и подчинилась. Почему он сделал это? Бернат снова осмотрел бескрайние поля, которые его ожидали.

Время от времени он спрашивал себя: «А если это будет не мой ребенок?» Зачастую женщины-крестьянки рожали прямо в поле во время работы, но, увидев, как она упала один раз, а потом второй, Бернат не мог не обеспокоиться.