Собор памяти - [194]

Я не мог не присоединиться к меньшинству в точке зрения на сексуальную ориентацию Леонардо. Распространённое мнение, что Леонардо был гомосексуалистом, в высшей степени сформировано трудами Зигмунда Фрейда по его половой психологии, особенно работой «Леонардо да Винчи и его детские воспоминания». В этой работе Фрейд спроектировал на Леонардо собственный склад ума. Книга начинается описанием знаменитого сна Леонардо о великой птице, в котором коршун слетает с неба и бьёт его по лицу хвостом. (Существует, конечно, неоспоримая связь между этим первым оставшимся в его памяти сном и тягой к полёту, которая была присуща ему всю его жизнь.) Однако Фрейд прочёл записки Леонардо в переводе, и не слишком хорошем переводе, где слово «коршун» было перепутано со словом «стервятник». Фрейд подробно рассуждает о том, что стервятник — это символ Мут, египетской богини, символизировавшей женское начало, а хвост символизирует сосок груди; но на самом деле коршун — nibbij по-итальянски — был символом мужества, точно так же, как ястреб или орёл. Более того, Фрейд не был знаком с «Codex Trivulzianus» Леонардо, чьи обильные словами страницы освещают многие стороны тёмной вселенной подсознания да Винчи.

Рэймонд С. Стайте, автор психоаналитического этюда «Сублимации Леонардо да Винчи», пишет, что «Леонардо с успехом применил к себе метод, который создал сам Фрейд для раскрытия нездоровых комплексов, и его [Фрейда] диагноз, не учитывающий этой важной детали, вопиюще ошибочен». Тщательно изучив «Codex trivulzianus», Стайте приходит к выводу, что «Леонардо, судя по всем фактам, был полноценным мужчиной с нормальным гетеросексуальным влечением».

Стайте подсказал мне идею, что Леонардо мог быть влюблён в красавицу Джиневру де Бенчи, дочь Америго де Бенчи, состоятельного флорентийского купца. Такое весьма вероятно, потому что Леонардо долгое время был другом семейства Бенчи; когда в 1481 году он уехал из Флоренции в Милан, он оставил им на сохранение незаконченное панно «Поклонение Волхвов». Джиневра действительно вышла замуж за человека много её старше, вдовца Луиджи ди Бернардо Николини, и в Вашингтоне хранится её великолепный портрет работы Леонардо. По технике он считается равным его знаменитой «Моне Лизе», хотя это, конечно, не столь зрелая работа.

Однако примерно в то время, в 1476 году, семнадцатилетний натурщик Джакопо Салтарелли обвинил четверых молодых флорентийцев в содомии, бросив свой пасквиль в tamburo — ящик, стоявший перед Палаццо Веккио. Леонардо был одним из обвинённых, и суд, и пережитое унижение изменили всю его жизнь. Хоть его признали невиновным, он был опозорен и потерял всё. Даже его отец, испуганный скандалом, разорвал с ним отношения. Один сокрушительный удар — и Леонардо оказался изгнанным из рая; его носили на руках отпрыски высшего флорентийского общества, его работы всячески восхвалялись — до тех пор покуда обвинения мальчишки-крестьянина не низвергли его в преисподнюю. Только его дядя Франческо и мастер Андреа Верроккьо не отвернулись от него.

В двадцать шесть лет Леонардо вынужден был начинать жизнь сначала — измученным, циничным, умудрённым горьким опытом. Он с головой погрузился в работу, изучая нравы улицы и уличной толпы, рисуя свои знаменитые карикатуры, писал, рисовал, занимался живописью, ставил опыты, изобретал модели орнитоптеров, которые должны были летать — и летали! Как говорил он сам, «несчётно существует способов и средств разделять и измерять дни ничтожной жизни нашей, которые не должны мы прожить в тщете и расточении, не оставив после себя ни славы, ни памяти в душах смертных. И так наш жалкий жизненный путь не будет пройден напрасно».

Но я ещё не закончил исследовать миф о Леонардо, потому что взял на себя труд пересказать величайшее его приключение — его путешествие на Восток, которое переменило его жизнь, но тем не менее о нём ни слова не упомянуто ни в его записных книжках... ни в бесчисленном множестве написанных о нём книг.

Большая часть моего повествования основана на письмах, которые Леонардо, будучи на Востоке, писал Деватдару Сирийскому. Большинство историков не принимает эти письма всерьёз и считает их баснями и небылицами.

В своём биографическом труде под названием «Леонардо Флорентиец» — настоящему славословию мифам и легендам о Леонардо — Рэчел Эннанд Тэйлор пишет: «Невозможно поверить, чтобы Леонардо побывал на службе у султана и скитался по Востоку без того, чтобы в легенде о нём не появился хотя бы один восточный эпизод».

И, тем не менее, это возможно. Жан Поль Рихтер, который составил полное двухтомное собрание «Записных книжек Леонардо да Винчи», писал: «Мы не располагаем никакими сведениями о жизни Леонардо между 1482 и 1486 годами; невозможно установить, был он тогда в Милане или во Флоренции. С другой стороны, смысл этого письма (одного из писем к Деватдару) не позволяет нам предположить отсутствие дольше, чем на год-два. Ибо даже если должность инженера в Сирии была у Леонардо постоянной, он вполне мог оказаться не у дел — либо, вероятно, из-за смерти Деватдара, его покровителя, либо из-за его же смещения, — и Леонардо по возвращении домой предпочитал хранить молчание об эпизоде его жизни, который, по всей видимости, закончился провалом и разочарованием».