Соблазнительная обманщица - [3]

Что было, конечно же, полной нелепицей — настоящим бредом, решительным безумием… И после множества подобных заверений ему почти удалось убедить себя в том, что это мощное, болезненное, властное желание — просто результат столкновения с настоящей опасностью, угрожавшей его жизни.

А потом дама подняла свои яростно сверкающие глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Это, — вскрикнула она, — было чертовски ловко проделано!

Все было напрасно. Он окончательно пропал.

Словно рыба, проглотившая крючок, Эйдан двинулся к ней. Он никогда не относился к тем мужчинам, которые завоевывают женщин, моментально кружа им голову. Скорее, он мог невольно их пугать, что он считал более предпочтительным, нежели надоедать им до зевоты. И тем не менее сейчас Эйдан, прикладываясь к ручке незнакомки, ощутил абсурдный прилив желания геройски оберегать ее.

Ее озорная улыбка, чудесный грудной смех, тонкие пальчики, утонувшие в его руке, — все это пьянило его. Ему понравилось то, как она на него смотрела: словно он был могучим рыцарем, с меча которого капает кровь дракона. Чудесное чувство. Его громкому титулу могли завидовать, его богатство могло вызывать чуть ли не преклонение, но еще никто и никогда не смотрел на него — на него самого! — с такой смесью веселья и восхищения.

— Святой Георгий Победоносец, надо полагать?

Она действительно над ним подшучивала, но впервые в жизни Эйдан согласен был оставаться объектом смеха: ведь благодаря этому он мог еще какое-то время слышать ее чудесный голос!

Он картинно поклонился, словно отводя в сторону тот самый окровавленный меч.

— Жертвенная девственница, не так ли?

Господи! Неужели он действительно сказал нечто столь сомнительное добропорядочной женщине, которой он даже не представлен должным образом?

К счастью, его острота была встречена новым взрывом смеха, который заставил его грудь судорожно расшириться, а мужскую плоть — напрячься. Возможно, вдовы действительно оскорбляются не так легко, как жены или девицы.

Она нагнулась, чтобы отряхнуть юбку, — и у него пересохло во рту от грациозности ее стройной фигурки и нежной ранимости завитков на затылке. Она казалась такой хрупкой — столь нуждающейся в спасении и защите. Однако когда она снова выпрямилась, ее глаза ярко блестели, а голова была поднята высоко и гордо.

— Я очень ценю вашу помощь, почтенный.

Быстро одернув рукава жакета и ловко заправив выбившиеся из прически локоны под шляпку, она устранила все следы своего опасного приключения, словно его вовсе и не было. Словно Эйдан никогда не появлялся рядом.

Он почувствовал, что дама собирается уйти. Ему следовало позволить ей это сделать, потому что он понятия не имел о том, кто она такая. Она определенно не принадлежала его миру, иначе он моментально бы ее вспомнил. Она — просто незнакомка в черном, вдова военного времени, которых в городе было не меньше, чем воронов в Тауэре. И тем не менее когда та сделала быстрый книксен и повернулась, с его губ сами собой слетели слова, призванные ее остановить.

— Вам не следует ходить одной — никогда.

Боже! Даже он сам заметил, что говорит чересчур быстро и отчаянно-взволнованно!

Она замерла на месте, словно его банальности имели для нее какой-то особый смысл. А потом повернула голову и бросила на него через плечо смущенный взгляд.

— Тогда, наверное, вам придется всегда сопровождать меня. Оберегать. А это непросто.

Ее слова были кокетливыми, но ее голос… О! Ее голос был точно таким же взволнованным и изумленным, как и его собственный.

Он наклонил голову, и на его губах медленно появилась искренняя улыбка.

— Наверное, вы правы.

Он очень плохо запомнил остаток этого дня. Поездка в его экипаже через Гайд-парк… обед в отдельном кабинете ресторана… прогулка по темным аллеям, откуда уже давно все ушли. Они говорили о ее детстве, о его друзьях, о ее впечатлениях от Лондона, картин и скульптур, от книг. Они смеялись над выходками принца-регента, с которым он был знаком лично и о котором многое знал. Он не вспомнил, о чем именно они болтали — его память запечатлела лишь то, как стремительно рвались с их губ слова, словно им надо было наверстать множество упущенных лет.

Яснее всего он помнил тот момент, когда повернулся к ней в темной карете — часы уже давно пробили четыре часа ночи.

— Мне надо отвезти тебя домой, — с сожалением проговорил он.

Ее быстрый и смелый ответ был для него полной неожиданностью.

— Да, конечно. Ты со мной позавтракаешь?

Его глаза округлились, а рот чуть приоткрылся, но, сверкая глазами и высоко подняв голову, она молча ждала, пока он оправится от шока.

К счастью, на это ушло не слишком много времени. Его лоб разгладился, а на губах появилась смущенная мальчишеская улыбка.

Тут она позволила себе откинуться на спинку сиденья, плотнее завернувшись в свою накидку.

— И вели кучеру не жалеть коней, — лукаво посоветовала она…

А потом захихикала, когда он со смехом притянул ее к себе.

Тот поцелуй… Ах! Это воспоминание было невероятно четким и живым. Ее губы были мягкими — но не пассивными. Она ответила на его поцелуй с таким жаром, словно ее переполняла решимость отведать все, что способна предложить ей жизнь.