Соблазни меня вновь - [28]

– Ты должна чувствовать себя иначе. Ты больше не Коннолли. – Он произнес эти слова так, будто фамилию Коннолли носили крысы. – Ты Скалас.

Они оба стояли и смотрели, как вертолет поднимается в воздух с площадки, унося с собой Константина и невеселого священника обратно на материк. Еще долго после того, как шум вертолета затих, они оставались у свадебного алтаря.

Наконец Кендра повернулась и взглянула в неприветливое лицо своего мужа. У нее на пальце было два тяжелых кольца, доказывающих ее замужество. Более того, она вынашивала его ребенка.

Она старалась удержать ощущение надежды. Но она не понимала, как можно чувствовать связь с этим мужчиной, не видя ни намека на желание сблизиться на его суровом, отстраненном лице.

– Что теперь? – тихо спросила она. – Начинаются унижения и наказания?

– Какая бравада! Интересно, будешь ли ты ерничать, когда я отобью у тебя охоту блефовать?

Кендра небрежно пожала плечами, хотя нисколько не чувствовала себя беспечной. Вчера вечером она ощущала себя сильной, потому что ей было комфортно. Но теперь все изменилось. Вероятно, это произошло, когда они обменивались клятвами на двух языках.

– Давай отбивай у меня охоту блефовать, – ответила она. – Но сначала я поем. Никому не понравится терпеть унижения натощак.

Она поела, все еще одетая в свадебное платье. Им подавали салат из мидий и морских гребешков, крабов и кальмаров, замаринованных в лимоне и местном оливковом масле; нежную баранину с помидорами и орзо, посыпанной сыром; а также вкуснейшую пахлаву с медом.

Кендра не удивилась, что Бальтазар присоединился к ней, хотя он ничего не ел. Он просто сидел напротив нее. Она задавалась вопросом, будет ли он отговаривать ее от еды.

Потом наступила более напряженная тишина. Шел второй час их вынужденного брака.

– Ну, – произнесла Кендра, – пока этот брак меня радует. Но я не знала, что мы дали обет молчания.

На его подбородке дрогнула жилка.

– Мы еще не обговорили условия.

– А я думала, что вчера вечером я подписала документы. Разве это были не условия?

– Речь шла о деньгах, – ласково сказал Бальтазар. – А теперь нам надо обсудить все остальное.

Ее сердце забилось чаще, а внизу живота разлилось приятное тепло, но Кендра не хотела, чтобы Бальтазар догадался о ее реакции. Поэтому она откинулась на спинку стула, улыбнулась и стала ждать.

– У тебя, конечно, есть варианты. – Его карие глаза засверкали, и их блеск затмил солнце и небо. – И ты вправе их выбирать.

– Мы говорим о последствиях? Уже?

– Я говорил тебе, что мне нужно много секса, – холодно ответил он.

Его голос был настолько бесстрастным, что если бы Кендра не смотрела прямо на Бальтазара, то подумала бы, что с ней разговаривает робот. Но она видела, как горят его глаза.

– Ты хочешь мне его обеспечить? – спросил он.

– Что происходит, Бальтазар? – мягко сказала она. – Ты просишь меня быть и твоей женой, и твоей любовницей? Мое терпение на пределе.

Бальтазар помрачнел.

– Если ты предпочитаешь, чтобы наш брак был фиктивным, я согласен, – произнес он с суровой неизбежностью. – Я найду другие способы удовлетворить свои потребности.

– Свободные отношения? – Кендра кивнула с таким видом, словно постоянно обсуждала подобные вещи. Как будто у нее не было тяжело на душе. – Мне говорили, что так живут многие люди нашего круга.

– У нас не будет свободных отношений, – с упреком произнес Бальтазар. – Я не делюсь тем, что принадлежит мне.

У нее заныло сердце, но она заставила себя улыбнуться, словно у них была не более чем болтовня за коктейлем.

– Но ты считаешь, что я привыкла делиться?

– Я сказал, что у тебя есть выбор. Не помню, чтобы я говорил, что тебе понравится мой выбор. – Он крайне высокомерно пожал плечами. – В любом случае тебе решать.

Кендра открыла рот, чтобы сказать какую‑нибудь гадость, но остановилась. У нее перехватило дыхание, и в следующую секунду она поняла, что Бальтазар старательно контролирует свои эмоции. Об этом ее заставил подумать странный блеск в его карих глазах.

В ее душе затеплилась глупая надежда.

«Если тебе нужна близость, – сказал ей внутренний голос со спокойной практичностью, которую она ассоциировала с двоюродной бабушкой, которую, как ей казалось, она узнала за месяцы, прожитые в ее коттедже, – ты можешь на нее согласиться. Нельзя облачать уязвимость в боевые доспехи и воображать, что ты получишь желаемое».

И вдруг Кендра увидела, как перед ее глазами мелькает вся ее жизнь. Словно она была заключена в снежный шар, который держала в руках. Она искала внимания отца. Она старалась быть в хороших отношениях с братом. Она ждала одобрения матери.

По сути, это были осторожные способы сказать им, что она хочет их любви.

Обхватив живот ладонями, она посмотрела на мужчину, который уже причинил ей немалый вред. Той ночью в беседке. Тем вечером в офисе. Вчера вечером, когда он целовал ее. Сегодня она произносила священные клятвы, и море было их свидетелем. Кендра не могла не думать о том, что, нравится ей это или нет, Бальтазар знает о ней больше любого другого человека.

С одной стороны, это грустно, потому что она долго лепила себя по подобию других людей. Но с другой стороны, в Бальтазаре было что‑то настолько захватывающее и сильное, что она чувствовала: она может показать ему все свои достоинства и недостатки. Он не ее отец или брат, которые легко унизят ее, если она не сделает так, как они хотят.