Соблазн зла - [4]

* * *

Распространенное представление, что политические и социальные движения, выносимые наверх девятым валом революционных бурь, оказываются победителями только потому, что обращаются они к инстинктам масс, в основе своей неверно. Победа «великих» по историческому значению своему революций обусловливается в первую очередь тем, что неистребимы в человеке и стремление к истине, и напряженное желание осуществить какую-то правду на земле, и постоянное искание добра, свободы и высшей справедливости.

Не инстинкты, а высокие и идеальные порывы являются двигателями человеческих масс в исторические моменты их бытия и развития, и, если нарушенная правда становится ложью, искаженное, лишенное божественного огня добро претворяется в свое отрицание и в свою противоположность, а извращенная свобода вырождается в разгул или в рабство, — то это внутренний порок всякой диалектики «от лукавого».

Поэтому и могла родиться поэма Александра Блока «Двенадцать». Поэтому и историческая действительность, нами наблюдаемая, представляется как бы непрерывной цепью отпадений человека от своего Творца, поруганием Его творения, конечным торжеством и владычеством зла.

Мы знаем, что это очевидное явление есть нечто временное; что стоит только сбросить с себя ярмо греха и последовать за Спасителем, как мы почувствуем себя так же радостно и безмятежно, как первый человек до грехопадения:

«С души, как бремя скатится:

Сомненья далеко—

И верится, и плачется,

И так легко, легко!..»

Мы знаем, что неразрушимо и бессмертно по естеству своему христианское общество, пока оно остается — не по имени только — христианским.

Да, все это знаем мы давно. И не потому ли эти мысли неизбежно наталкиваются на глухое сопротивление окружающей среды, и людская масса воспринимает, в обстановке мирской суеты, слова о Правде и Добре, как что-то «избитое», «ненужное», «скучное», «назойливое» и «уже надоевшее»?И не лежит ли прелесть зла отчасти в «новизне» и «оригинальности» взрощенных им систем и учений?

Всеми сознается необходимость политического, хозяйственного и социального оздоровления человечества, потрясаемого одним кризисом за другим; живо и болезненно ощущается потребность в культурном, т. е. духовном, обновлении. Но если не только христианство, а и другие великие религии — особенно, буддизм — оказываются несовместимыми с доктринами мира сего, сулящими человечеству спасение и благополучие вне Бога, то жизненный стиль современности выражается почти исключительно «экономическим материализмом». При всей своей философской несостоятельности, он на практике определяет собою одинаково и социалистические и капиталистические формы человеческого общежития, стремится свести весь смысл божественного мироздания к категориям хозяйственных отношений. Человек превращается, по меткому сравнению проф. Успенского, в двухмерное плоское существо, способное двигаться лишь по двум плоскостям — производства и потребления. Господствующим становится тип полуавтомата-робота, бездуховного и безкультурного.

Элементарная в своей предельной пошлости формула: «Единственными двигателями исторического развития и прогресса являются голод и половое чувство», — не только духовно убога, но и «научно» несостоятельна, ложна. И, однако, не составляет ли она, начиная от грубо-циничных материалистических течений и кончая утонченными в своей «эстетичности» модными вещаниями, основного содержания теорий, учений и просто жизнеощущения современности, в своем отрыве от божественного источника всего сущего особенно легко поддающихся «прелести зла»?

* * *

Построить братство людей, а — тем более — братство народов на категориях производства и потребления, на «социологических» факторах голода и полового чувства или на «хартиях» политического рационализма и утилитаризма — мыслимо, может быть, теоретически, но на деле невозможно, неосуществимо. Прекращение войн, и международных и гражданских, — задача политически, социалогически и экономически неразрешимая. Ни одна политическая, хозяйственная или социальная система, как ни один государственный строй, не являются сами по себе воплощением начал истины, добра и свободы. Без религиозной основы, оторванные от Бога и Правды Божьей, они неизбежно становятся — в той или иной степени — носителями неправды, зла и насилия.

Но как объяснить современному человеку, не желающему видеть смысл всего происходящего, что без глубокого, внутреннего, религиозно-нравственного возрождения все мечты о «земном рае», все самые «прекрасные» хартии и декларации — пустые слова, плоть, лишенная жизни и духа.

«Мыслят устроиться справедливо», говорит старец Зосима в романе «Братья Карамазовы»: «но, отвергнув Христа, кончат тем, что зальют мир кровью, ибо кровь зовет кровь, а извлекший меч погибнет мечом. И если бы не обетование Христово, то так и истребили бы друг-друга даже до последних двух человек на земле».

И, наконец, основное и больное для нас; как помочь родному народу, после пережитого им лихолетья, выйти на путь духовного воскресения, как заставить широкие круги его интеллигенций понять, что вне Святой Руси, вне христианства, вне Православия нет и не будет России, той духовно великой и душевно прекрасной России, культура которой по яркости и многогранности, по внешнему и внутреннему богатству едва ли знает что-нибудь равное себе в этом мире?