Собиратель чемоданов - [30]

10. Еще минуту назад, всего лишенный и всеми отвергнутый, Чемодаса все-таки оставался самим собой, чемоданным жителем. Теперь он стал ничем. И вместе с ним лишились своего существования сотни и сотни невинных, которые ни о чем не ведая, мирно трудились у него за спиной. Когда они узнают о том неслыханном, что содеялось здесь, его руками…

«Нет!» — сказал себе Чемодаса.

Сегодняшнему читателю трудно осознать, что означало для него, воспитанного в традиционных понятиях чемоданного жителя, это наедине с собой произнесенное «Нет!». В тот момент он чувствовал себя так, словно через его сердце прошла граница бытия и небытия.

«Нет, — повторил он. — Не бывать этому. Мне-то уже терять нечего. Меня уже по сути дела нет. А они — другое дело».

После этого он перестал думать и начал действовать.

На ближайшей стройке нашлась незакупоренная бочка с клеем. Чемодаса украдкой взял пустое ведро, зачерпнул им из бочки. К счастью, время было нерабочее, не то обязательно кто-нибудь вызвался бы помочь, начались бы расспросы.

Ему удалось незаметно вернуться. Прямо пригоршнями брал он из ведра густой, душистый клей и обмазывал им края проема. Ни одного лишнего движения! Если клей засохнет раньше времени, придется все начинать сначала. Впрочем, он знал, что этого не случится, как знал и то, что клея обязательно хватит, и что никто не помешает довести дело до конца. В такие минуты он никогда не сомневался, но действовал безошибочно и наверняка.

Когда все края были густо обмазаны клеем, Чемодаса ни секунды не медля шагнул в зияющий проем.

Уровень пола снаружи оказался ниже, чем внутри, но не намного. Чемодаса упал, но тут же встал на ноги, ощупью нашел выпавший кусок стены, с натугой поднял его и, держа перед собой, как щит, приблизился к стене, а затем, собрав последние силы, приподнялся на цыпочках и вложил его в проем. Края совпали точь-в-точь, не оставив ни щели, ни просвета. С минуту Чемодаса придерживал лоскут, и только убедившись, что клей сделал свое дело, опустил руки.

11. Когда глаза привыкли к темноте, Чемодаса огляделся. Недалеко от его ног, крестом распластавшись на полу, лежали ножницы. Он подобрал их и положил в карман.

В первую минуту слух его поразила тишина, какой никогда не бывает в Чемоданах. Но скоро в этой тишине он стал различать непонятные ритмично повторяющиеся звуки, напоминающие храп огромного невидимого существа. «Должно быть, это океан», — подумал Чемодаса. Он слышал как-то от Упендры, что шум прибоя может напоминать все что угодно.

Странные сооружения невероятных размеров возвышались вдали. Самое высокое из них представляло собой плоский навес на четырех исполинских столбах, два других по своим очертаниям издали напоминали два стула. Остальные строения были скрыты во мраке.

Еще один звук, похожий на замедленное тиканье гигантских часов, доносился сквозь шум прибоя. Удары были редкими-редкими, но каждый из них падал точно вовремя, ни на миг не опередив и не упустив своего срока. И Чемодаса поверил этому мерному тиканью и пошел в том направлении, откуда оно доносилось, еще ничего не различая впереди, но уже твердо зная, что и в этом небытии найдется для него какая-то опора.

Все дальше и дальше уходил он от Чемоданов, но пока ничего не встречал на своем пути. Надежды одна за другой стали покидать его, как вдруг он наткнулся на какой-то предмет разумных размеров. Обследовав его со всех сторон, он пришел к выводу, что перед ним ни что иное, как низкий длинный чемодан из твердого материала, похожего на пластик, с гладкой поверхностью. Он приложил ухо к стене. Внутри было тихо. Он постучал, но на стук никто не ответил. Тогда Чемодаса, поднатужившись, приподнял крышку чемодана и, подтянувшись на руках, перевалился через край.

Чемодан был совершенно пуст, зато пол его был устлан мягким ковровым покрытием. Это было все, в чем нуждался сейчас Чемодаса. Ни минуты не раздумывая, он растянулся на полу и провалился в сон.

12. Спал он долго, и видел разные сны, а в самом конце ему приснилось, будто все, что произошло с ним вчера — на самом деле только сон. А в действительности он лежит в своем доме, на своей кровати, а под боком у него храпит и ерзает во сне Упендра. Чемодаса проснулся и открыл в темноте глаза, но храп не прекращался. «Выходит, и вправду приснилось, — подумал он, не чувствуя при этом ни радости, ни печали. В то же мгновение он получил толчок коленом в бок. «Ну, погоди же!» — сказал он про себя и начал потихоньку подталкивать своего соседа, намереваясь столкнуть его спящего с кровати. Но в чем дело? Чемодаса двигал и двигал Упендру, а тот все не падал. Кровать не кончалась! «Где мы?» — с ужасом подумал Чемодаса. В это же самое время, прижатый к стенке, проснулся и Упендра.

— Кто здесь? — прокричал он, отвешивая Чемодасе удар кулаком.

Чемодаса вскочил на ноги — и окончательно понял, что было сном, а что — явью, ударившись со всего маху головой в крышку чемодана. От удара крышка приподнялась.

— А, и ты здесь? — сказал Упендра, жмурясь от яркого света. — Так я и знал. Давно тебя выдворили?

— Никто меня не выдворял. Я сам, — гордо ответил Чемодаса. Но Упендра взглянул на него с такой снисходительно-уничтожающей улыбкой, что ему стало неловко, словно он и в самом деле солгал. Чтобы скрыть смущение, он спросил: