Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки - [12]

Немецкий социолог З. Бауман выделял три ключевые технологии «управления нравственностью», сделавшие возможным Холокост: социальное производство дистанции (выше мы писали об удалении евреев сначала из общественной жизни, а затем их переселение в закрытые гетто), формирование равнодушия к положению тех, кто считается Другим (наиболее активно этим занималась пропаганда), а также «замена моральной ответственности на техническую, эффективно скрывающую моральную значимость действия»[33]. Под последним понимается господство инструментальной рациональности, в соответствии с которой тысячи немцев стремились воспринимать свое соучастие в функционировании машины уничтожения как выполнение технических заданий, поставленных свыше.

В историческом плане вопрос ответственности и вины является еще более сложным, если обратиться к тому, что происходило на оккупированных территориях. Например, для польского национального сознания до сих пор неприятным фактом остается антисемитизм многих патриотически-настроенных поляков, который толкал их на соучастие в политике Холокоста. В 2000-е гг. резонанс вызвали книги историка Яна Томаша Гросса. В 2000 г. вышла его работа под названием «Соседи, или История уничтожения еврейского местечка», в которой он писал о событиях 10 июля 1941 г. в д. Едвабно. Историк доказывал, что уничтожение местных евреев было делом рук их соседей из числа поляков. Именно этот тезис вызвал широкий резонанс: на протяжении десятилетий формировалось представление о поляках как жертвах нацистской оккупацией, а теперь оказывалось, что жертвы параллельно также могут быть убийцами.

Не меньший публичный отклик получила и его вторая книга «Золотая жатва» (2011 г.), в которой акцент делался на экономической мотивации поляков в соучастии в политике геноцида. Например, о том, как жители деревень, окружавших лагеря смерти, активно торговали с охранниками: в обмен на золото жертв местные жители поставляли алкоголь, еду, а также оказывали сексуальные услуги. С приходом немцев в деревнях местные жители также нападали на своих односельчан-евреев, а убийства непременно сопровождались грабежами. Точно также прибыльным оказывалось и соучастие в организуемых нацистами облавах. Не менее позорным стало появление шмальцовников, тех поляков, которые шантажировали бежавших из гетто евреев. В обиходном языке эти действия назывались «вытапливанием жира»[34]. Однако это не отрицает того, что тысячи поляков под угрозой своей жизни укрывали у себя евреев. За это они получили потом звание Праведников народов мира. К сожалению, отношение к ним в Польше было неоднозначным: немало было и тех, кто, укрывая беглецов из гетто, вымогал у них крупные суммы денег. Показательна цитата из «Церковного отчета из Польши за июнь — середину июля 1941 г.», составленного подпольщиками и переданного в правительство Польши в изгнании (т. е. в Лондоне): «особым проявлением Божьего Промысла, что немцы, помимо всяческого вреда, какой они причинили и продолжают причинять нашей стране, в одном этом отношении положили доброе начало, показав возможность освобождения польского общества от еврейского грабежа, и открыли нам дорогу, по которой — конечно, не так жестоко и не так грубо — нам надлежит идти»[35].

Ограбление евреев продолжалось даже после их убийства. В частности, уже в послевоенные годы места, где ранее находились лагеря смерти (те же Треблинка или Белжец), стали центром притяжения местных жителей, которые перекапывали территорию и искали золото и другие предметы. Ведь многие обреченные на смерть выкидывали свои ценные вещи, не желая, чтобы они достались нацистам. Теперь их поисками занимались мародеры. В некоторых случаях жители не останавливались ни перед чем: например, директор кирпичного завода, располагавшегося около Белжеца, нанял группу «ныряльщиков», которые работали около выгребных ям лагеря смерти и приносили весьма богатую добычу. В отчете двух польских чиновников, которые посетили в сентябре 1945 г. Треблинку, содержатся следующие сведения: «Нужно упомянуть, что на территории, где находится Тремблинка, господствуют чудовищные отношения. Население, обогатившееся золотом, вырытым из могил, занимается грабежом и ночными нападениями на соседей. Мы пережили огромный страх, когда в одной халупе, в нескольких сотнях метров от той, где мы ночевали, женщину жгли огнем, добиваясь таким способом, чтобы она выдала место, куда спрятала золото и ценности»[36].

Не многим лучше ситуация складывалась и на территории оккупированной Литвы, где в годы оккупации были убиты 200 тыс. евреев, т. е. 97 % их предвоенной численности. Эти убийства совершались преимущественно литовскими коллаборационистами, причем нередко соучастие в преступлениях мотивировалось экономическими причинами. Как в дневниках подметил местный житель К. Сакович: «Для немцев 300 евреев — это 300 врагов человечества, для литовцев же это — 300 пар обуви, белья и т. п.»[37]. В 2017 г. книга литовского общественного деятеля Р. Ванагайте «Свои» вызвала в стране широкий резонанс, т. к. ее цель состояла в том, чтобы показать роль именно литовских националистов (в том числе и чествуемых сегодня как национальных героев) в политике уничтожения