Собеседники на пиру - [183]

Кроме общего положения о наличии и существенном значении слоя архетипических образов (символов или мифологем) в поэтическом тексте, мы принимаем и более конкретную рабочую гипотезу: логическое строение мифа и значительного поэтического текста — по крайней мере в большинстве случаев — изоморфно. Миф, по Леви-Строссу, есть логический инструмент, помогающий человеку и обществу разрешить неразрешимые задачи: это достигается путем игры, обращения и снятия бинарных оппозиций типа утверждение автохтонности / отрицание автохтонности, жизнь / смерть, земледелие / война и т. п. (Леви-Стросс, 1955). Миф всегда стремится найти некое объединение противоположностей, сблизить полюсы оппозиции, снять таким образом психологическое и ментальное напряжение: этому служит механизм медиации (нахождение амбивалентного термина-посредника). На определенном уровне абстракции структура поэтического текста представляется весьма сходной: это concordant discord (‘несогласие в согласии’) (Станкевич, 1977, с. 69), цепь напряжений и нейтрализаций (Смирнов, 1981, с. 75), прямых и обращенных оппозиций, неравновесий и их разрешения. «…The equivalences of poetry (Jakobson’s ‘homonyms’ or ‘antonyms’) do not just follow each other, like so many separate and additive segments, but strive toward a resolution — never finally resolved — that pulls together conflicting parts and elements of a text into a more or less unified and revealing conception»^{28} (Станкевич, 1983, с. 14; ср. также Брукс, 1947, с. 203). Игра и взаимодействие элементов поэтического текста выделяют некоторую доминирующую смысловую антиномию (антиномии), которая разрешается в некоторой узловой точке (точках) текста: в этой точке имеет место нейтрализация и/или медиация, выражением которой на поверхностном уровне часто является оксюморон. По всей вероятности, эта же схема может быть обнаружена не только в композиции стихотворений, но и в композиции более крупных художественных текстов (ср. убедительный анализ «Поэмы конца» Цветаевой — (Ревзина, 1977) или наш анализ трагедий Вячеслава Иванова и Цветаевой (см. в настоящей книге). Можно предполагать, что она относится к числу универсалий человеческого сознания (ср. Мелетинский, 1976, с. 283; Смирнов, 1977, с. 181).

Данные идеи будут использоваться в нашей работе эвристическим образом. Наша цель — показать, хотя бы отчасти, как «работает» хорошее стихотворение, как во взаимодействии текстовых уровней, оппозиций, а также внетекстовых структур сложными путями определяется его значение, эстетический и психологический эффект. Методологические принципы работы достаточно широки, чтобы применить их к различным поэтическим школам и эпохам.

Стихи рассматриваются в хронологическом порядке (точнее, в порядке следования друг за другом поэтических школ) как в целях ясности и удобства, так и для того, чтобы подчеркнуть некоторые диахронические тенденции во взаимодействии поэзии и мифа. Каждому анализу предпосылаются библиографические и текстологические данные. Мы стремились к унификации наших процедур, вскрывающей сходство в строении различных по времени и типу произведений; однако мы по мере сил учитывали и глубокомысленный совет великого русского писателя, вынесенный в эпиграф данной работы.

1. А. Мицкевич. «Trzech Budrysów» / А. С. Пушкин. «Будрыс и его сыновья»

                         А. Мицкевич

                    «Trzech Budrysów»

Stary Budrys trzech synów, tęgich jak sam Litwinów,

          Na dziedziniec przyzywa i rzecze:

«Wyprowadzcie rumaki i narządźcie kulbaki,

4         A wyostrzcie i groty, i miecze.

Bo mówiono mi w Wilnie, že otrąbią niemylnie

          Trzy wyprawy na świata trzy strony:

Olgierd ruskie posady, Skirgiełł Lachy sąsiady,

8        A ksiądz Kiejstut napadnie Teutony.

Wyście krzepcy i zdrowi, jedźcie służyć krajowi,

          Niech litewskie prowadzą was bogi;

Tego roku nie jadę, lecz jadącym dam radę,

12       Trzej jesteście i macie trzy drogi.

Jeden z waszych biec musi za Olgierdem ku Rusi,

          Ponad Ilmen, pod mur Nowogrodu;

Tam sobole ogony i srebrzyste zasłony,

16       I u kupców tarn dziengi j ak lodu.

Niech zaciągnie się drugi w księdza Kiejstuta cugi,

          Niechaj tępi Krzyžaki psubraty;

Tam bursztyn6w jak piasku, sukna cudnego blasku

20       I kapłańskie w brylantach ornaty.

Za Skirgiełłem niech trzeci poza Niemen przeleci;

          Nędzne znajdzie tam sprzęty domowe,

Ale za to wybierze dobre szable, puklerze

24       I mnie stamtąd przywiezie synowę.

Bo nad wszystkich ziem branki milsze Laszki kochanki,

          Wesolutkie jak młode koteczki,

Lice bielsze od mleka, z czarną tzęsą powieka,

28       Oczy błyszczą się jak dwie gwiazdeczki.

Stamtąd ja przed półwviekiem, gdym był młodym człowiekiem,

          Laszkę sobie przywiozłem za žonę;

A choć ona juž w grobie, jeszcze dotąd ją sobie

32       Przypominam, gdy spójrzę w tę stronę».

Taką dawszy przestrogę błogoslawił na drogę;

          Oni wsiedli, broń wzięli, pobiegli.

Idzie jesień i zima, synów nié ma i nié ma,

36       Budrys myślał, że w boju polegli.

Po śnieżystej zamieci do wsi zbrojny тąż leci,