Собака сутулая, или Несколько дней из жизни Кассиопеи Кирпичниковой - [21]

— Тихон? Мария? — с участием спросил участковый. — Вы целы? Идти сможете?

— Мама ругаться будет, — на запылённых щеках Марии прочертили две дорожки слёзы. — Замуж не пустит.

— Мария, вам тридцать пять лет, у вас диплом швеи-мотористки, вы техничкой работаете, — с укором сказал лейтенант Телегин. — Вы имеете полное право выходить замуж сами, сколько можно маму бояться?

Тихон встал, помог подняться Махе, и только после этого открыл глаза. И увидел Дмитрия Олеговича.

— Не драться! Телегин, не разрешай ему драться! — потребовал он.

Дмитрий Олегович даже задохнулся от возмущения. Что за люди, всё только через побои понимают?!

— Где собака? — спросил он.

— Так это… вон, туда… — Маха ткнула пальцем в отсутствующую стену. — Тут заяц… во хмелю… а она сутулая…

Все посмотрели туда, куда показывала Мария. Над тёмно-зелёной полосой леса собирались тучи, и казалось, что сполохи электричества видны меж стволов деревьев.

На измор

На этот раз Кася гнала зайца по всем правилам: не пыталась его схватить, не велась на обманные манёвры, а методично распутывала след, не забывая смотреть под ноги. «На измор возьму», — думала она, шумно втягивая запах косого.

Косой тоже был не промах. После схватки с Касей стало понятно, что несмотря на возраст, она ещё полна сил и проворства, и брать её нужно на своей территории, а не в мире людей. «На измор возьму», — думал заяц, петляя меж кустов.

А небо из голубого становилось синим, потом — фиолетовым, рогатая луна стремительно поднималась из-за деревьев, а с юга наползала жирная-прежирная туча. Приближалась полночь.

«Плохо дело, не видно уже нифига», — подумала Кася, едва не наткнувшись на торчащую из земли острую корягу. «И Гуляй, собака сутулая, неровен час, появится, и опять напортачит чего-нибудь. Эй, заяц! Пора уже закругляться».

— Эй, заяц! — крикнула она в темноту. — Долго ещё?

Зайцу тоже не нравился затяжной характер охоты. Он был голоден, устал, и где-то рядом бегала лиса, с которой встречаться вообще не было никакого желания. Жена опять ругаться будет: огород непахан-несеян, а он опять где-то шляется. Требовалось закругляться.

Окрик собаки рассердил его ещё больше. Знает же, что ему отвечать тяжело!

Заячья деревня

Кася неожиданно для себя выскочила на открытое пространство.

Местность была как будто знакомой, но в то же время неузнаваемой. В темноте разве разберёшь?

И вдруг зажёгся фонарь на столбе, и Кася увидела, что попала в заброшенную деревню Пахомыча, как раз к его дому. У забора стоял трактор с мацепурой, чуть поодаль — телега и старый «москвич» в пятнах ржавчины.

А вокруг — зайцы. С десяток, не меньше.

— Сутулая ты собака… — не снесла восхищения Кася. — Вы что — все здесь живёте?

Заяц опустился на четыре лапы.

— Ж-живём. А т-тебя й-я с-сейчас п-порву, к-как…

Он не договорил. Из толпы перепуганных косых выпрыгнула зайчиха и забарабанила передними лапами зайцу по морде.

— Ты зачем её сюда притащил?! — приговаривала она. — Ты где вообще болтался три дня?! Кто огород пахать будет?!

— З-зая…

— И как ваша деревня называется? — спросила Кася. — Заячье рагу? Ах! Ах! Ах!

Зайчиха в испуге отскочила. Остальные обитатели рагу тоже начали в панике носиться кругами, сталкиваясь друг с другом, чем вызвали у Каси новый взрыв плотоядного смеха.

Месть

— Т-ты з-зачем?.. — заяц снова встал на дыбы.

— Что — зачем? Ты меня сам сюда привёл. Это ты зачем, — ответила Кася.

— О-отомстить.

— За что?

— Т-ты в-всех с-съела.

— Кого?

— В-всех, к-кого н-нашла. Т-ты н-нашу н-норку р-раскопала, и в-всех, к-кроме м-меня…

Пока заяц это говорил, он становился всё больше и больше. Вот он был ростом с человека, вот — почти с медведя, вот — как лось.

— А м-меня — н-не у-успела.

Вот тут Касе стало страшно, потому что заяц вырос больше трактора, и останавливаться, кажется, не собирался. Он перерос дом, потом вяз, который рос рядом, и голос зайца уже гремел:

— И в-вот й-я т-тебя н-нашёл!

Гром и молния

Заяц поднял лапу, чтобы раздавить Касю, но в этот самый момент явился Гуляй, такой же огромный, как заяц, и такой же злой.

Никогда ещё Кася не была так благодарна старшему товарищу. И никогда ещё он её так не пугал.

— Попался, малахай облезлый! — гавкнул он.

— Д-дохлый щ-щенок! — ответил заяц.

— Кто щенок?! — ощерился Гуляй.

— Т-ты!

Они были уже выше леса, и головы их задевали за тучу.

— Разорву!

— П-попробуй!

Они бросились друг на друга почти одновременно, а когда столкнулись, раздался оглушительный взрыв, от которого подпрыгнула земля, и всё вокруг озарилось ослепительно белым светом.

А потом стало темно и тихо.

Домой

Кася очнулась в луже. Сверху лился проливной дождь. Она встала, отряхнулась, огляделась по сторонам.

Фонарь продолжал гореть. Пахомыч хвастался, что ещё дед его эту лампочку вкрутил, и до сих пор горит.

В свете фонаря Кася увидела зайцев, раскиданных вокруг. Многие лежали в лужах, и неясно было — живые они, или утонули.

И какой-то заяц пытался их оттуда вытащить.

Увидев, что Кася встала, он сказал:

— П-помоги.

Кася хотела спросить, что случилось, что он стал таким же, как все. Но рядом что-то хлюпнуло, и она опустила морду в лужу. Там она зацепила чьё-то ухо и достала зайчонка.