Собака от носа до хвоста. Что она видит, чует и знает - [83]

от нашего, об особенностях их сенсорного восприятия и когнитивных способностях. Но не нужно и отстраняться от животных. Ученые тоже дают своим любимцам клички и видят любовь в собачьих глазах. Но это — дома. В лабораториях употребление кличек под запретом: они способствуют различению животных, но не приносят пользы. Дать кличку дикому животному — это значит, по словам знаменитого биолога, отныне и навсегда придать определенную окраску своим мыслям о нем. Когда вы даете имя объекту наблюдений, возникает предвзятость. Джейн Гудолл нарушила это правило — и шимпанзе по кличке Дэвид Грейберд («Седобородый») стал известен всему миру. Но у меня это слово вызывает образ старого мудреца; и в результате я, вероятно, начну искать в поведении данного животного признаки мудрости. Большинство этологов, чтобы не путать животных, использует различные обозначения — повязку на лапе, пятно краски — или ищет различия в их поведении, социальной организации, физических признаках.[61]

Дать собаке кличку значит воспринимать ее как нечто близкое — и человекоподобное. Но это неизбежно. Давая кличку, мы проявляем интерес к животному; собака без имени — воплощение человеческого безразличия. Собака, которую зовут Собака, — это очень грустно; такое животное лишено возможности участвовать в жизни хозяина, оно становится лишь объектом классификации, с ним никогда не будут обращаться как с личностью. Давая собаке имя, человек наделяет ее индивидуальностью. Перебирая имена — Бенни? Белла? Бонни? — и следя, не отзовется ли собака, я чувствую, что ищу единственно возможный вариант: имя, которое уже принадлежит ей.

* * *

Посмотрите на свою собаку. Подойдите к ней. Представьте мир таким, каким она его видит, — и позвольте ей изменить ваш взгляд на жизнь.

Заключение Я и моя собака

Я перебираю ее фотографии, на которых невозможно рассмотреть глаза на фоне темной шерсти. В существовании Пумперникель всегда было нечто загадочное. Мне так и не удалось понять, каково это — быть собакой. Пумперникель никогда не признавалась в этом открыто и хранила тайну. Но я чувствую себя польщенной: мне дозволили переступить черту.

Пумперникель вошла в мою жизнь в августе 1990 года. Мы проводили вместе почти каждый день вплоть до ее смерти в ноябре 2006 года. Она до сих пор в моих мыслях.

Пумперникель изумляла; я и не предполагала, что собаке удастся настолько меня изменить. Мне, правда, очень быстро стало ясно, что понятие «собака» отражает далеко не все грани ее характера и не вполне описывает радость от знакомства с ней. Вскоре я начала испытывать радость от одного лишь общества Пумперникель и гордилась, наблюдая за ней. Она была энергичной, терпеливой, упорной и добродушной — и все это одновременно. Она не сомневалась в своей правоте, но охотно постигала новое (например, интересовалась кошками — хотя те не проявляли ни малейшего любопытства). Пумперникель была исполнена жизни, отзывчива и весела.

Я не рассматривала Пумперникель как подопытное существо. Тем не менее я брала ее с собой, когда отправлялась наблюдать за другими собаками. Она нередко служила мне пропуском на собачьи площадки — туда, где к человеку без собаки одинаково подозрительно относятся и псы, и их хозяева. Пумперникель присутствует на многих видеозаписях собачьих игр. Она то появляется в кадре, то исчезает: я следила не за ней, а за ее ничего не подозревающими партнерами. Я жалею, что, ведя съемку, игнорировала Пумперникель. Хотя я запечатлела желаемое и после тщательного анализа записей социального взаимодействия у собак смогла раскрыть их некоторые удивительные способности, сейчас мне недостает впечатлений о моей собаке.

Подозреваю, что всякий хозяин согласится со мной в том, что его собака уникальна. Здравый смысл твердит, что не каждая собака является неповторимой, иначе неповторимость стала бы заурядной чертой. Но те, кто так говорит, ошибаются: уникальна история жизни, которую пишет владелец собаки в соавторстве со своим питомцем; уникально знание человека о его собаке. Я — не исключение. Бихевиористский подход к собакам основан исключительно на точке зрения хозяина — на опыте, который он почерпнул из общения с собакой.

Состарившись, Пумперникель похудела и поседела. Во время прогулок она то и дело останавливалась отдохнуть. Я видела ее разочарование, смирение, отвергнутые влечения, раздумья, самоконтроль и, наконец, умиротворение. Но когда я смотрела ей в глаза, Пумперникель снова становилась безымянным щенком, который некогда позволил мне надеть на него слишком большой ошейник и отвести домой — за тридцать кварталов от собачьего приюта. С тех пор мы преодолели вместе тысячи миль.

Потеряв Пумперникель, я встретила Финнегана. Теперь я представить не могу жизни без этого длинноногого похитителя мячей, любителя поспать у меня на коленях. Финнеган совершенно не похож на Пумперникель. Тем не менее знание, почерпнутое у нее, бесконечно обогатило мою жизнь с Финнеганом.

Пумперникель подняла голову и повернулась ко мне. Ее нос был темным и влажным, взгляд — невозмутимым. Она начала вылизывать передние лапы, задевая пол языком и брякая ошейником. Уши, прижатые к голове, слегка напоминали увядшие листья. Пальцы на передних лапах у Пумперникель были слегка раздвинуты; она согнула их, будто готовясь вскочить. Но она не вскочила. Она лениво зевнула. Потом опустила голову между лап, шумно выдохнула и закрыла глаза.