Собака, которая не хотела быть просто собакой - [9]

Маму наконец-то озарило запоздалое прозрение относительно всего случившегося с Маттом. Она устремила на папу самый уничтожающий взгляд, на какой только была способна.

– Что отмоется? – спросила она повелительным голосом, не оставив папе даже щелки для дальнейших уверток.

– Синька, – робко ответил папа. Не удивительно, что к моменту моего возвращения мама чувствовала себя несчастной. В течение трех дней телефон звонил почти непрерывно. Некоторые из звонивших были общительны – терпеть их было труднее всего. Другие были настроены мстительно. К счастью, репортеры газеты «Саскатун Стар Феникс» были друзьями моего папы и с замечательным благородством отказали себе в возможности широко использовать эту забавную тему на страницах своей газеты.

Тем не менее в Саскатуне почти все жители были оповещены о Моуэтах и их ярко-синей собаке, и каждый имел на этот счет свое собственное мнение.

Когда я пришел домой, папа уже болезненно вздрагивал от одного упоминания о случившемся, и было опасно выпытывать из него подробности. Но я все-таки рискнул его спросить о количестве синьки, которое он использовал.

– Всего-то горсточку, – ответил он сухо. – Только чтобы убрать этот противный желтый оттенок и вернуть шерсти белизну!

Не знаю точно, сколько эта «горсточка» вмещала, но зато знаю, что когда несколько дней спустя мама попросила меня прочистить засорившийся водослив в подвале, то я извлек из трубы комок бумажных оберток не менее чем от десяти кубиков синьки… Очень сомневаюсь, что несколько оберток попало туда раньше.

Стая уток

Осенью того же года мы с папой начали готовиться к нашему первому охотничьему сезону на Западе. Время перед открытием сезона были полно для меня больших волнений и ожидания, а школа казалась почти невыносимой пыткой. Ночи стали холоднее. В предрассветные сумерки я внезапно просыпался и, лежа в постели, с учащенно бьющимся сердцем прислушивался к величавым голосам первых гусиных стай, тянувшихся на юг. На кровати у себя под боком я держал свое ружье маленькое ружье двадцатого калибра (первый в моей жизни дробовик). В гулкой темноте я поднимал его к плечу, потолок и крыша исчезали, и дуло ружья следовало за небесными путешественниками.

Папа был возбужден еще сильнее. Каждый вечер он вынимал из чехла свое ружье, заботливо полировал сверкающую ложу из орехового дерева, вытаскивал патроны и снова укладывал их в коробки. Мама обычно сидела и глядела на него с выражением ангельской покорности, которое кого угодно может вывести из себя и которое женщины умеют превращать в грозное оружие против своих спутников жизни. Матт, напротив, полностью игнорировал наши приготовления, и ему становилось от них так тошно, что он начинал проводить вечера вне дома. Отсутствие у собаки всякого интереса к ружьям, манкам, патронам и к одежде для охоты вызывало у папы презрение, и при этом подтверждалась справедливость его первоначальной оценки Матта.

– Нам придется охотиться без собаки, Фарли, – угрюмо сказал он мне однажды вечером.

Мама, которой на самом деле было адресовано это замечание, попалась на удочку.

– Ерунда, – возразила она. – У вас есть Матт – вам надо только потренировать его. Папа иронически фыркнул.

– Ты говоришь, Матт! Нам нужна собака для охоты на птицу, а не собака с птичьими мозгами.

Меня кольнул намек на умственные способности Матта.

– Я думаю, что у него в роду где-нибудь, вероятно, была собака для охоты на птицу, – сказал я. – Посмотри на его длинную шерсть на ногах – ведь она как у настоящего английского сеттера.

Папа бросил на меня серьезный взгляд и попросил следовать за ним в гараж. Когда мы вошли в это убежище, он запер дверь.

– Ты снова идешь на поводу у мамы, – бросил он мне обвинение тоном, который подчеркивал всю серьезность моего нарушения мужской верности.

– Не то чтобы и д у н а п о в о д у, – оправдывался я. – Мама сказала только, что нам следовало бы испытать пса и он, может быть, стал бы приносить нам к а к у ю – т о пользу.

Папа взглянул на меня с сожалением.

– Ты не понял главного, – объяснил он. – Ты теперь достаточно взрослый, чтобы понять, что в мужских делах никогда не стоит давать женщине возможность считать, что она права. Не стоит давать ей ни малейшего шанса доказать это. Матт остается дома.

Папина логика смутила меня, но я не стал спорить. Так в этот первый сезон мы бродили по полям и озеркам без собаки. Возможно, тогда это ничего бы не изменило. Самому папе и мне предстояло еще многому научиться, а процесс обучения охоте оказался бы невероятно сложным, попытайся мы одновременно натаскивать на дичь и собаку.

В день открытия охоты мы с папой были на ногах задолго до рассвета (в ту ночь мы по-настоящему и не ложились). Погрузив ружья и все наше имущество на тряское сиденье Эрдли, мы покатили сквозь сумрачную пустоту спящего города на широкую равнину. Чуть брезжило, когда мы уже неслись по прямым грунтовым дорогам и за кормой Эрдли клубилась пыль, кроваво-красная в рассеянном свете задней фары. Случайные зайцы делали гигантские прыжки в конусах света от передних фар или мчались рядом с нами по придорожным кюветам, похожие на призрачных скаковых лошадок, сопровождающих наш маленький автомобиль.