Собака и Волк - [53]

Он смотрел на нее. Видная женщина. И даже под этим плащом видно, какое гибкое и сильное у нее тело…

Нет! — мысленно прикрикнул он нахлынувшему на него желанию. Еще и года не прошло с тех пор, как умерли мои королевы, а она — дочь одной из них!

Но ведь и Тамбилис была дочерью Бодилис, и мне это тогда не помешало.

И все это произошло по повелению богов Иса, от которых я отказался.

К тому же закон, о котором я сейчас думаю, — это закон Митры. Правда, ясности с этим законом никогда не было. Да и от Митры я отказался.

Я был пожизненно связан с королевами, и только с ними.

Последняя мысль окатила его холодом, и в то же время помогла овладеть собой.

— Хорошо. Согласен. И благодарю вас.

III

Повстречавшись с Виланой, Лигер течет спокойно и величаво. На ее лесистые берега и приехал епископ Мартин, начав отсюда свой зимний обход.

Эти традиционные путешествия он любил. Они не были такими долгими и трудными, как те, что он совершал прежде. К тому же они отвлекали его от епископских забот, как в городе, так и в монастыре, хотя и давались теперь нелегко: болели старые кости, и тело дрожало от усталости. Брисий, ученик его, которого он назначил себе в преемники, смотрел на него как на выжившего из ума старика, цеплявшегося за старые представления о бедности, которая, по мнению, Мартина, приближала людей к Богу. Воззрения эти давно устарели, потому что Матери Церкви и ее служителям они были попросту невыгодны.

В деревне собрали урожай. Погода стояла мягкая, и простой народ, закончив труды праведные, мог теперь, прихватив детей, встречаться с епископом, слушать его речи, разговаривать с ним на понятном им языке, получать его благословение, а в ответ мысленно благословлять его самого.

В этом году, однако, и здесь не оставляли его беспокойные мысли. Пришло известие о непристойной ссоре в пресбитерии, в месте слияния рек. Необходимо было уладить дело. В сопровождении нескольких священников он отправился на барке по Лигеру.

Их встретило неприветливое, серое и низкое небо. Деревья тянулись к нему голыми руками. Тускло блестела вода. Хищные морские птицы ныряли и снова выскакивали из воды. Крики их тревожили тишину. Мартин указал на них своим спутникам:

— Смотрите! Таковы и демоны: никогда не насыщаются. Прочь! — крикнул он. Хотя голос его был слаб, птицы немедленно поднялись в воздух, собравшись в стаю, похожую на военное формирование, и, рассекая крыльями влажный воздух, исчезли из вида.

— Святое предзнаменование, — выдохнул молодой Сукат.

При встрече епископу оказывали знаки глубокого уважения. Его провели на холм, где стояла церковь. Там его и поселили. Помощники раздобыли у жителей из соседних домов соломенные тюфяки. Через два дня Мартину удалось примирить враждующие стороны.

— Обуздайте вашу гордыню, — говорил он. — Сам Христос позволил унижать себя. Его били бичом, а потом распяли на кресте рядом с двумя разбойниками. Вам же надо лишь смирить себя друг перед другом.

У него началась лихорадка, но он продолжал работать, пока окончательно не свалился. Он лежал в горячке, губы его пересохли и потрескались. Тусклый свет, проникавший в помещение, вызывал нестерпимую боль в глазах. Он не разрешал никому приближаться к себе. Отказался от соломы, которую принесли ему в качестве подстилки. Он лежал на углях, прикрытых дерюгой.

Нельзя сказать, чтобы он хотел умереть. Ведь так много еще надо было сделать. Однажды те, кто находился поблизости, услышали его дрожащий шепот:

— Господи, если люди все еще нуждаются во мне, я готов снова работать. Но я подчиняюсь воле Твоей.

В последующие дни, как только разнесся слух, сюда пошли толпы: монахи, монахини, убитые горем простолюдины. Большая часть их вынуждена была в эту холодную пору жить под открытым небом, а питаться теми крохами, которые захватили с собой. И все же они непременно хотели проводить своего пастыря в последний путь.

Когда пресвитеры увидели, что смерть близка, они спросили Мартина, не хочет ли он, чтобы они положили его поудобнее.

— Нет, — прошептал он. — Я хочу смотреть на Небеса.

Потом голос его стал тверже. Он гневно воскликнул:

— Что же ты стоишь здесь, кровожадный демон? От меня ты ничего не дождешься. Я иду к Аврааму. Убирайся!

Он запрокинул голову. Послышался последний вдох, и наступила тишина. Солдат Господа ушел, подчинившись приказу.

Глава восьмая

I

В лесу звенели топоры. Лопатами и кирками корчевали пни. Волы тащили бревна и связки валежника. Часть земли очистили летом, но лес тогда был нужен для строительства домов. Теперь надо было обработать куда большую территорию.

Грациллоний не выходил из леса, если только его не отвлекали другие неотложные дела. Тяжкая работа и грубоватая мужская дружба облегчали его душевную боль. Физическая работа не роняла его авторитета. Короли Иса были, скорее, Улиссами или Ромулами, чем нынешними императорами. Они вызывали восхищение своей силой, сноровкой и полезностью. Кроме того, чем быстрее росла колония и чем раньше начинала экспортировать лесоматериалы, тем надежнее становилось его собственное положение. В настоящее время у него не было ни политического веса, ни доходов. Не мог же он постоянно жить за счет милостей Апулея. К тому же если станет известно, что сенатор предоставляет свои средства человеку, не имеющему имперского статуса, у Апулея могут возникнуть серьезные неприятности.