Собака Баскервилей. Этюд в багровых тонах - [95]

– Внизу стоит его кеб, – сказал Шерлок Холмс. – На нем и отвезем этого молодца в Скотленд-Ярд. А пока, джентльмены, – улыбнулся он, – хочу объявить, что с нашей маленькой тайной покончено. Теперь можете спрашивать. Я готов ответить на любые ваши вопросы.

Часть II

Глава I. Великая соляная пустыня

В самом сердце огромного североамериканского континента раскинулась безводная неприветливая пустыня, которая много лет служила преградой на пути продвижения цивилизации. Все пространство от Сьерра-Невады до Небраски и от Йеллоустоун-ривер на севере до Колорадо на юге{95} занимает унылая и безмолвная территория. Но даже в этом безрадостном месте природа нашла способ проявить фантазию, разбросав по мрачной равнине высокие горы и накрыв их верхушки шапками снега. По извилистым каньонам здесь протекают бурные реки, есть и бескрайние поля, которые зимой белы от снега, а летом окрашиваются в серый цвет от соляной пыли. Однако все это выглядит одинаково неприветливо и тоскливо.

На этой бесплодной земле не живут люди. Племена поуни или черноногих{96} иногда пересекают ее в поисках новых мест для охоты, но даже самые отчаянные смельчаки стремятся как можно скорее выбраться отсюда, чтобы снова оказаться среди прерий. Где-то в низких кустах прошмыгнет койот, по небу медленно пролетит величавый гриф, да по темному ущелью протопает гризли в надежде отыскать хоть что-нибудь съестное среди голых скал, – вот и все обитатели здешних мест.

Во всем мире не сыскать такого унылого вида, который открывается с северного склона Сьерра-Бланка. Кругом, насколько хватает глаз, простирается огромная, плоская как стол равнина в щербинах соляных пятен и редких зарослей чапарали[59]. Горизонт топорщится длинной грядой неровных горных вершин, белых от снега. Но на всем этом огромном пространстве не увидишь ничего живого; здесь нет ничего, что наводило бы на мысль о жизни. В стальном небе не пролетит птица, ничто не шелохнется на пустой серой земле. Но самое главное, здесь царит тишина. Как ни прислушивайся, пустыня не отзовется ни звуком, ни тенью звука. Тишина. Абсолютная, всепоглощающая тишина.

Выше говорилось, что ничто в этой местности не наводит на мысль о жизни. Это не совсем так. Если присмотреться, со Сьерра-Бланка можно разглядеть извилистую дорогу, которая уходит в глубь пустыни и теряется где-то вдали. Дорога эта проложена колесами фургонов и ногами многих искателей приключений. Вдоль дороги виднеются белые точки, которые сверкают на ярком солнце, выделяясь на фоне выходящих из-под земли слоев серой солевой пыли. Подойдите, рассмотрите их хорошенько! Это кости. Некоторые огромные и прочные, другие небольшие и хрупкие. Первые – бычьи, вторые – человеческие. На полторы тысячи миль растянулся этот страшный караван из останков тех, кто не выдержал испытания дорогой.

Четвертого мая одна тысяча восемьсот сорок первого года на эту картину взирал одинокий странник. Выглядел он так, словно был порождением самой пустыни. Глядя на него, трудно было определить его возраст. Ему могло быть лет сорок, а могло быть и за шестьдесят. Изможденное лицо туго обтягивала коричневая и сухая как пергамент кожа, из-за чего отчетливо проступали все кости. Длинные и спутанные темные волосы и борода были в белых пятнах. Глаза запали и горели неестественным блеском, а рука, которой странник сжимал ружье, мало чем отличалась от руки скелета. Он стоял, опершись на оружие, но даже в таком состоянии высокий рост и широкая грудь указывали на то, что это человек сильный и выносливый. Худое лицо, одежда, мешковато болтающаяся на иссохшем теле… Понятно, почему он выглядел как дряхлый старик. Этот человек умирал… умирал от голода и жажды.

Больших трудов ему стоило спуститься вниз по склону ущелья и подняться на это небольшое плато в надежде увидеть хоть какой-нибудь источник воды. Но взору открылась лишь безбрежная соляная пустыня, окаймленная цепочкой неровных скал, на которой не было видно ни травы, ни деревьев, которые указали бы на наличие в этих краях влаги. Пустыня не оставила надежды на спасение. Странник обвел помутившимся взглядом широкий горизонт с востока на запад, посмотрел на север и понял, что его скитаниям пришел конец и что здесь, на этом голом утесе он и умрет.

– Что ж, какая разница где? Здесь или на пуховом матрасе через двадцать лет… – пробормотал он и сел в тени огромного валуна.

Прежде чем опуститься на землю, странник отшвырнул бесполезное ружье и снял с левого плеча большой узел, скрученный из серого платка. Похоже, поклажа была слишком тяжела для обессилевших рук, потому что мужчина отпустил ее, не донеся до земли, и узел довольно грузно шлепнулся на камни. Тут же из свертка раздался негромкий крик и показалось маленькое испуганное личико с необыкновенно яркими карими глазками и два крошечных, усеянных родинками сжатых кулачка.

– Больно же! – укоризненно произнес тонкий детский голосок.

– Я не хотел, – виновато проговорил мужчина, развязывая платок и помогая выбраться из него девочке лет пяти. В ее наряде (красивое розовое платьице с маленьким льняным фартучком и прелестные туфельки) чувствовалась заботливая рука матери. Девчушка была бледна и очень устала, но пухленькие ручки и ножки указывали на то, что она страдала меньше своего спутника.