Собака Баскервилей. Этюд в багровых тонах - [40]
Недавно (а точнее в четверг) у нас обедал доктор Мортимер. У него было отличное настроение, потому что, проводя раскопки в кургане в Лонг-даун, он обнаружил череп первобытного человека. Никогда не видел, чтобы кто-то был настолько увлечен любимым делом! Чуть позже пришли Стэплтоны, и доктор, по просьбе сэра Генри, повел нас всех на Тисовую аллею, чтобы показать, как все происходило в ту роковую ночь. Эта аллея представляет собой длинную дорожку, зажатую между двумя рядами плотных кустов, плоско подстриженных сверху. Живую изгородь отделяет от дорожки лишь узкая полоса травы. В конце аллеи стоит старая, полуразрушенная беседка. Где-то на середине пути есть калитка, ведущая на болота, около которой старый джентльмен оставил пепел сигары. Это белая деревянная дверь со щеколдой. За ней – большое болото. Я вспомнил, что вы думали об этом деле, и попытался представить себе, как все здесь могло происходить. Стоя у калитки, сэр Чарльз заметил что-то, приближающееся со стороны болота, нечто, напугавшее его до такой степени, что он, не помня себя от ужаса, бросился бежать. Потом его сердце не выдержало, и он упал замертво. Бежал он по длинному темному туннелю. Что же его так напугало? Пастушья собака? Или огромный черный призрачный пес, молча несущийся по его следу? Замешан ли в этом деле человек? Известно ли Бэрримору, который внимателен и осторожен, больше, чем он говорит? Все так загадочно и непонятно, но я чувствую, что за всем этим стоит чей-то злой умысел.
Хочу рассказать еще об одном соседе, с которым я познакомился после того, как последний раз писал вам. Это мистер Френкленд из Лафтер-холла, который живет в четырех милях к югу от нас. Это пожилой седовласый и желчный господин с красным лицом. Его страсть – судебные тяжбы, на них он уже извел целое состояние. Судится он со всеми просто потому, что это доставляет ему удовольствие. Причем ему совершенно все равно, кем быть, истцом или ответчиком. Он может поставить на дороге к церкви ворота, запереть их на замок и отказываться пропускать прихожан. А может собственноручно поломать чью-нибудь калитку и утверждать, что на этом месте испокон веков проходила дорога, да еще и подать в суд на хозяина калитки за незаконный захват территории. Мистер Френкленд досконально знает старые поместные и коммунальные законы и иногда применяет свои знания в пользу фернвортсов, а иногда против, так что сельчане то буквально носят старого сутягу на руках по улицам, то сжигают его чучело, в зависимости от его последних «достижений». Говорят, что сейчас он участвует одновременно чуть ли не в семи судебных разбирательствах, на что, скорее всего, уйдет остаток его состояния, так что в скором времени старый овод лишится жала и станет безобиден. Во всем, что не касается судебных дел, это вполне нормальный и добрый человек, я упоминаю о нем лишь потому, что вы просили меня детально докладывать обо всех, кто окружает нас. Сейчас мистер Френкленд занят кое-чем довольно необычным. Дело в том, что он увлекается астрономией и у него есть отличный телескоп. Мистер Френкленд каждый день поднимается с ним на крышу своего дома и с утра до ночи осматривает окрестные болота в надежде увидеть беглого каторжника. Было бы хорошо, если бы этот старик направил всю свою энергию в это русло, но ходят слухи, что он собирается обвинить доктора Мортимера во вскрытии могилы без согласия ближайших родственников за то, что тот раскопал череп неолитического человека в кургане в Лонг-даун. Надо сказать, что благодаря Френкленду жизнь здесь не кажется такой уж скучной, он придает ей некоторый комический оттенок, а нам это очень нужно.
Теперь, когда вы получили последние сведения о беглом каторжнике, Стэплтонах, докторе Мортимере и Френкленде из Лафтер-холла, я позволю себе перейти к самому важному, к Бэрриморам и, в частности, к описанию неожиданных событий, которыми завершился вчерашний день.
Во-первых, по поводу телеграммы, которую вы послали из Лондона, чтобы проверить, где находился Бэрримор. Я уже писал, что разговор с начальником телеграфа показал, что ваш трюк не сработал и у нас нет твердых доказательств ни того, что Бэрримор в тот день был дома, ни того, что его дома не было и, следовательно, он мог находиться в Лондоне. Я обмолвился сэру Генри об этом обстоятельстве, и он в своей характерной импульсивной манере тут же вызвал Бэрримора и спросил его напрямую, лично ли он получил телеграмму. Бэрримор ответил, что лично.
– Мальчик-посыльный отдал ее вам в руки? – уточнил сэр Генри.
Этот вопрос, похоже, удивил Бэрримора. Он на какое-то время задумался.
– Нет, – сказал он. – Я в тот момент был на чердаке. Мне принесла ее жена.
– А ответ вы сами написали?
– Нет. Я сказал жене, что отвечать, и она ушла вниз записывать.
Вечером Бэрримор сам вернулся к этому вопросу.
– Я не совсем понял цель ваших расспросов сегодня утром, сэр Генри, – сказал он. – Надеюсь, они вызваны не тем, что я в чем-то не оправдал вашего доверия?
