Собака Баскервилей. Этюд в багровых тонах - [117]

О том, как сам Робинсон оценивал степень своего участия в работе над повестью, может свидетельствовать тот факт, что некоторые из своих статей он подписывал как «Флетчер Робинсон, соавтор повести “Собака Баскервилей”» и неоднократно заявлял в частных беседах, что первые две главы произведения написаны им. Биограф А. Конан Дойла Д. Сташауэр приходит к выводу, что «Возможно, Робинсон набросал начальный план или наметил исходный материал, а позже стал завышать меру своего участия, стараясь удовлетворить свое честолюбие или вследствие других, может быть, профессиональных соображений. Впрочем, до сегодняшнего дня никаких подтверждений истинности подобных заявлений не найдено: все существующие рукописи “Собаки” написаны Конан Дойлом» (Сташауэр Д. Рассказчик… – С. 48).

«Собака Баскервилей» впервые была напечатана в журнале «Стрэнд»: в восьми выпусках, с августа 1901 по апрель 1902 года. Публикация вызвала ажиотаж среди истосковавшейся по Шерлоку Холмсу читательской публики: длинные очереди за свежим номером журнала выстраивались у дверей редакции с раннего утра, за сигнальные экземпляры журнала предлагались большие взятки; тираж «Стрэнда» вырос на тридцать тысяч экземпляров. После публикации в «Стрэнде» повесть вышла отдельной книгой и сразу же стала бестселлером.

ЭТЮД В БАГРОВЫХ ТОНАХ (A STUDY IN SCARLET)

А. Конан Дойл начал работу над повестью 8 марта и завершил ее в апреле 1886 года. Изначально повесть носила название «Запутанная история», но к моменту ее окончания Конан Дойл поменял его на «Этюд в багровых тонах».

Как сообщает биограф, писатель трудился над повестью «между завтраком и обедом, между призывами докторского колокольчика и просьбами Туи подняться наверх» (Карр Дж. Д. Жизнь сэра Артура Конан Дойла // Карр Дж. Д.; Пирсон Х. Артур Конан Дойл. – М.: Книга, 1989. – С. 55).

Записная книжка писателя сохранила тезисы первоначального замысла повести: «Перепуганная женщина бросается к извозчику. Вдвоем они отыскивают полисмена. Джон Ривс служит в полиции 7 лет; Джон Ривс следует за ними» (там же. С. 54). Как видим, от этой задумки в итоге остался только извозчик, который – мысль Конан Дойла пошла в этом направлении – в силу своей работы может бывать повсюду, где ему нужно, и не вызывать при этом ни у кого подозрений. Он-то и станет убийцей.

Та же записная книжка содержит рабочие имена главных героев: Ормонд Секкер и «сонного вида молодой человек» Шеридан Хоуп (следующий вариант в ходе поиска имени – Шеррингфорд Холмс; потом Шернфорд Холмс).

«“Ормонд Секкер” – как рассказчик? Нет! Это слишком отдает Бонд-стрит и дендизмом. Но ведь есть настоящие имена, которыми можно воспользоваться. Его другом по Саутси, тоже активным членом Литературно-научного общества, был юный врач по фамилии Уотсон: доктор Джеймс Уотсон. Наверное, Уотсон не будет иметь ничего против использования его фамилии, если имя изменить на Джон? Итак, Джон Уотсон. (Но стоит ли удивляться, что впоследствии перо писателя подвело его, и жена Уотсона называет его Джеймсом. Подпись реального Джеймса Уотсона и по сей день можно найти в библиотеке Портсмута в журнале заседаний Научного общества.) “Шернфорд Холмс” в качестве имени для детектива было не совсем удачно. Близко, но не точно. Нет щелчка, слишком невнятно и не звонко. Он стал, нащупывая, поигрывать, проговаривая про себя, и вдруг – словно вслепую – ухватил ирландское имя Шерлок. <…> Другие имена могли бы слишком резать слух рядом с пресноватым именем доктора. Пустой дом, к которому ведет глинистая дорожка в сыром саду. Труп в трепетном свете свечи, слово “месть”, выведенное кровью на стене. И вся история, мгновенно вспенившись, хлынула через край» (там же. С. 55).

Однако, как знает читатель, начинается «Этюд в багровых тонах» не с преступления, а вполне обыденно: после окончания колониальной войны отставной военный доктор приезжает в столицу, чтобы найти себе занятие; какое-то время живет в гостинице, проедая небогатые сбережения; когда же деньги подходят к концу, он во время прогулки по центру города неожиданно встречает бывшего приятеля; они отправляются отпраздновать это событие в ресторанчик; встреча с приятелем перевернет судьбу героя. Итак, вполне обыденно и – один в один как в вышедшем годом раньше (1885) и сразу же привлекшем к себе огромное внимание всех читательских кругов «Милом друге» Ги де Мопассана. Неизвестно, читал ли Конан Дойл «Милого друга»; возможно это просто совпадение или даже «дух времени» (тогда, в конце девятнадцатого века, европейские империи постоянно вели колониальные войны, и вернувшийся с войны солдат вполне мог быть распространенным литературным типажом); но если да, читал, тогда что это – неосознанное заимствование или целенаправленная пародия? Не исключено также, что Конан Дойл намеренно избрал именно такой, бытовой зачин, чтобы дальше, на контрасте с ним, развернуть напряженную детективную интригу, и специально сделал ставку на нашумевший и новомодный роман Мопассана – своего рода ловушка для читателя.

Если же это просто совпадение, то, как выясняется из книги размышлений о литературе «За волшебной дверью» (1907), оно отнюдь не единственное в писательских судьбах А. Конан Дойла и Ги де Мопассана: «Я не могу писать о Мопассане, не вспомнив того, что в моей собственной жизни явилось либо духовным посредничеством, либо удивительным совпадением. Я путешествовал по Швейцарии и среди других мест побывал на перевале Жемми, где огромная скала разделяет французский и немецкий кантоны. На вершине этой скалы находится небольшая гостиница, где мы и остановились во время нашего путешествия. Нам объяснили, что, хотя гостиница обитаема круглый год, все же в течение трех зимних месяцев она полностью отрезана от мира. Обычно добраться до гостиницы можно лишь по извилистым горным тропинкам, а когда их заносит снегом, то подняться наверх и спуститься вниз уже невозможно. Оставшиеся в гостинице могут видеть внизу в долине огни, но они так одиноки, будто живут на Луне. Безусловно, столь необычная ситуация повлияла на мое воображение, и я поспешно стал сочинять в голове рассказ о группе решительных, но противоположных по характеру людей, застрявших в гостинице. Они ненавидят друг друга, но все же абсолютно неспособны избавиться от общества друг друга, хотя каждый день приближает их к трагедии. Почти неделю, пока продолжалось мое путешествие, я обдумывал такую идею. К концу этого путешествия я возвращался домой через Францию и, поскольку читать мне было нечего, случайно купил томик рассказов Мопассана, которых прежде в глаза не видел. Первый же рассказ в нем назывался “L’Auberge” (“Гостиница”), и, пробежав глазами страницу, я поразился, увидев слова “Kandersteg” и “проход Жемми”. Я сел и со все возрастающим изумлением прочитал рассказ. Действие его происходило в гостинице, где я останавливался. Сюжетом послужило одиночество людей, зимующих в гостинице, погребенной под снегом. В рассказе оказалось все, что я создал в своем воображении. Кроме того, там была еще злая собака. Безусловно, генезис рассказа достаточно ясен. Мопассану довелось побывать в этой же гостинице, и у него, как и у меня, возникла в голове та же самая цепочка мыслей. Все это вполне понятно. Но самое удивительное, что во время столь короткого путешествия мне случилось купить ту единственную в мире книгу, которая помешала мне выставить себя перед всеми в глупом виде. Ведь кто бы мне поверил, что мой рассказ не является подражанием?» (Конан Дойл А. За волшебной дверью // Конан Дойл А. Жизнь, полная приключений. – М.: Вагриус, 2003. – С. 332–333).