Собачья сага - [7]

— Ложь, ложь, ложь…

Вечером, действительно, из командировки приехал отец и привез новенький двухколесный велосипед. Прежде чем пройти в комнату, он долго стоял в прихожей, выслушивая мамин шепот, едва слышимый за прикрытой дверью. А затем появился, как всегда, радостный. Только глаза его были немногого грустными, и, когда разговор начинал касаться Эрика, он отходил к окну и замолкал, глядел на улицу. Словно надеясь, что тот может появиться из-за угла соседнего дома.

Оплакивая потерю, всю ночь шел дождь. Паша быстро уснул, представляя, как крупные холодные капли воды подталкивают Эрика идти домой, где тепло и сухо. Где продолжают лежать в миске розовые кусочки колбасы с бордовыми подсохшими краями.

Ночью Паше ничего не снилось, и он проспал до одиннадцати. В комнату вошел отец. Он был свежевыбрит и на всю комнату распространял терпкий запах одеколона «Шипр». Павел видел, что тот хотел казаться веселым, но глаза его по-прежнему глядели настороженно и грустно. Паше захотелось сделать для отца что-то хорошее. Отвлечь от переживаний. Показать, что он уже справился с печалью и надо жить дальше.

— Пойдем на площадку, — обратился к нему Павел, — я покажу тебе «солнышко». Мы научились крутить его на физкультуре.

Отец моментально ухватился за эту идею, и они вышли на улицу.

Детей на площадке под окном было много, но турник оказался свободен. Паша попросил отца, чтобы тот слегка приподнял его, и ухватился руками за перекладину. Тут же подтянулся и, зацепившись поочередно локтями, сделал выход силой, оказавшись наверху. Руки служили ему опорой. Быстро перенеся вес на левую кисть, приподнял правую и перекинул ногу вперед. Теперь он мог передохнуть, сидя на перекладине правой ляжкой и держась с двух сторон руками.

— Смотри! — крикнул Паша отцу.

Слегка приподнявшись над перекладиной, он вытянул ноги, словно бегун, перескакивающий через препятствие. А затем, качнувшись телом вперед, полетел вниз, чтобы набрать скорость и вновь заскочить на турник.

Это упражнение он знал очень хорошо и постоянно делал его в школе. Но в этот раз что-то пошло не так. После того, как земля закончит свое вращение, он снова должен был увидеть голубое небо. Этого не произошло. В мгновенье приблизился желтый песок, его крупинки стали неимоверно большими, и Павел закрыл глаза.

Возможно, перекладина оказалась мокрой от утренней росы, или просто Паша не рассчитал свои силы.

Через мгновенье он коснулся земли, подмяв под себя правую кисть. И тут же оказался на руках у отца, который не успел поймать сына во время падения и подхватил его уже распластанным под турником.

Боли не было. Только недоумение, а затем ощущение беспомощности и спокойствия в надежных объятиях. В голове возникли строчки того далекого стихотворения: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…». И, казалось, теперь именно он превратился в беспомощного испуганного щенка, озирающегося по сторонам в любящих родных ладонях.

— Папочка, у меня все хорошо! — повторял Павел, чувствуя ноющую боль в правой кисти и прижимая ее к груди другой рукой, — Ты не волнуйся! Все будет хорошо.

Паша не плакал и видел, как из подъезда выбежала мать. Устремилась навстречу, ругая на ходу отца за нерасторопность и невнимательность. Гнев ее был страшен. Павлу показалось, что отец не сможет отбиться и удержать его, либо они упадут вместе. Он сжался в комок, закрыв глаза и уткнув лицо в отцовскую шею.

Скорая приехала быстро. В детской больнице Пашу положили на белую металлическую каталку и повезли по длинному коридору, оставив в приемном отделении отца, а затем за дверь выпроводили и мать. Рентген показал перелом обеих костей, и через несколько минут Паша уже лежал в операционной. Женщина в белом халате положила ему на лицо маску, похожую на респиратор, и прижала ее рукой. В нос ударил незнакомый резкий запах, глаза начали слезиться, размывая окружающие предметы и погружая все в темноту. Павел почувствовал себя веретеном, с каждой секундой убыстряющим свое вращение и несущимся в бесконечность ночной вселенной. Тошнота подступила к горлу, не давая вздохнуть.

— Остановите, остановите хоть на минуточку! — умоляя о помощи, кричал Паша в черное пространство, наполненное мелькающими вокруг него звездочками. — Остановите, хоть на секундочку! Дайте мне вздохнуть….

Осознав бесполезность своего сопротивления, покорившись чему-то неминуемому, он почувствовал, что вот именно сейчас оказался в той глухой тишине, скрывающейся в квартире, которая, наконец, настигла его беспомощное сознание — поглотила навсегда.

Это последнее, что запомнил Паша.

Утром он очнулся в палате с белым гипсом на правой руке. В лагерь тоже поехал с ним, и велосипед понадобился ему не скоро.

Глава 3. Март

Щенок неподвижно сидел на сплошных ярко-синих цветочных узорах линолеума, и, казалось, усмехался. Его правая брыля, слегка закушенная беленьким клыком, и наклоненная на бок голова с отвисшим вниз бархатистым лепестком уха, делали выражение морды ехидно-шкодливым. Из-под отливающего шелком рыжего замершего изваяния, похожего на детскую игрушку, медленно расползалась по полу коварная лужа, с упрямым вероломством захватывая окружающее пространство и перекрашивая его в зеленый цвет, образуя полянку с живым газоном.