Собачья площадка - [55]

Следующая квартира представлялась ему иначе.

Но даже то, что увидел, основательно поколебало представление о мире. Ольга Максимовна открыла дверь, совершенно не готовая к гостям. Она бы вообще её не открывала и не открыла бы, но звонок был настолько настойчив и несгибаем по звучанию, что мадам подумала на государственные службы.

— Вы?..

— Я.

Валерий впервые увидел свою мечту ненакрашенной. Сразу бросились в глаза защечные мешочки, висевшие поутру как-то особенно безобразно, а самое главное — пигментные пятна на кистях.

Что же она своего бассета не выводит, подумал он, вдыхая запах в прихожей.

— Вы собаку выводите?

— Вывожу… А зачем вы у меня?..

Валерий проглотил обидный ком в горле.

— Я за деньгами. На нашу жилицу… Жилицу… бывшую. На Машу напали. И мы не можем пройти мимо этого дела. Иначе всем нам угрожает опасность.

Что я несу, подумал Валера, она же ничего не поймет, а я ничего не смогу объяснить. Бред. Надо сразу сказать, как Погер велел, — дать на лапу.

— Вы можете сразу не понять, но, как сказал Погер, надо дать на лапу. Машина собака порвала человека. То есть не человека, а их человека, и они наверняка подадут в милицию, а они, в свою очередь, будут проверять всех собак. А на нас уже есть заявления… Поэтому надо денег…

— Я-то при чем?

— Лично? Ни при чем. Это Машина собака. Но если возьмутся за нее, доберутся и до нас. Вы когда прививки делали?

— Слушайте, сейчас утро, я не в форме, вы ворвались… Сколько?

— Пятьдесят.

— Нате.

И перед Валерием захлопнулась дверь.

Ну сука, ну и сука, впервые о своем кумире так подумал шиномонтажник. Видал сук, но такой…

Следующей была хозяйка эрделя.

Эта не в пример… И халат. И прическами пахло от нее, молоком. И эрдель призывно вилял хвостом. Что бы мне за этой не ударить, с досадой на самого себя подумал Валерий, ходи тут, деньги собирай, как последняя сволочь.

— Некогда мне тут объяснять, короче, с вас полтинник. Понимаю, что утро, что может не быть, но полтинник, как распорядилось собрание.

Женщина дала безропотно.

Вот ведь, не знаешь, где найдешь, где потеряешь, подумал мытарь и пошел вниз. Надо было обойти в своем подъезде ещё сорок квартир. И здесь его впер, вые ждало удивление. Каким-то образом, но все уже прознали про случай с продавщицей. Кто-то давал, со скепсисом относясь к факту дачи денег, на кого-то г магически действовало имя адвоката, но основная масса искренне желала помочь хоть чем-то. Валерий всех предупреждал о готовящемся собрании.

Надо же, как в деревне, а ведь едва знают друг друга по лестничной площадке, может, они из-за того, что продавщица и в их же доме, задавал он сам себе вопрос, и не хотелось верить, что это так.

Наконец ноги привели к квартире Иванова.

Открыла Виолетта. За пять минут до этого она как раз собиралась на работу и потому стояла в прихожей перед большим овальным зеркалом под старину, наносила последние штрихи боевой раскраски на лицо.

Страсти за время их брака с Николаем она ни к кому не испытывала. Ну что это за страсть, когда понравился муж подруги? Зависть, и все. Но последняя неделя отношений с мужем всколыхнула её до кончиков ногтей. Нет, сначала она ничего не могла понять. Жизнь, простая и ясная, как скворечник, дала трещину. Другая женщина? Тогда, это Виолетта знала из романов, должен задерживаться допоздна и пахнуть чужими духами. Отсутствие детей? Но он даже не заикается о наследнике, в гостях чужих еле терпит. Готовит Виолетта сносно. В комнатах — они маленькие, но их две, — чисто. Одевается не хуже других. Не Сен-Лоран, но все-таки. А вчера взял тарелку во время совместного ужина и ушел в комнату. Когда же спросила, ответил — чавкаешь. Это я-то чавкаю? Я всегда так ела, и ничего. Ему, видите ли, неприятно…

Виолетта открыла на звонок.

В дверях стоял этот… С шиномонтажа. Ничего парень.

— Здравствуйте, я вот по какому поводу, вы, наверное, слышали про вчера? С Машей…

— Да, это ужасно. До станции без приключений не доберешься. Я теперь все время на троллейбусе. Дольше, но безопасней.

— Кто там? — донеслось из глубины квартиры.

— Это ко мне. Это насчет Маши, я тебе рассказывала.

В прихожую высунулся Иванов.

— Извините, выйти не могу, собаку держу, — в щель сказал Иванов.

— Мы тут посоветовались. Свидетелей не было. Доказать никак нельзя, а её Рута порвала человека. Надо дать, чтобы замяли. Рублей пятьдесят. Можно больше.

— Да, да, конечно… — Виолетта полезла в сумку за кошельком.

— Ничего не надо давать. Это пустое. У них денег куры не клюют. Выйдет одно унижение, и больше ничего. Грачей не знаете? Знаете.

— Но Погер же сказал…

— Что вы мне про Погера рассказываете. Погер живет отжившими категориями Уголовного кодекса. Жизнь изменилась, и узнать её можно только через бинокль… Как ваша собака? Я очень сожалею, но моя сильнее. С вами я мериться силами не намерен, да и не смогу. Скажу одно — того, что было во дворе, уже не будет. Можете расценивать это как угодно, но никак не как угрозу. Ваше время кончилось. Началось время прагматиков, и содрать за шину, как вы сдираете с остальных, не сможете. Во-первых, потому, что у меня нет машины, и, во-вторых, по этому же самому. Виолетта, не давай.