Собачьи дни - [69]

Новогодний вечер прошел прекрасно: я провела праздник в Лондоне, с Ванессой и Максом: друзья устроили очередную вечеринку в отеле — настоящий джаз-банд и все такое. На праздник я явилась с огнем в сердце и твердым намерением протанцевать ночь напролет. Рудольфа-Рэндольфа на празднике не оказалось. Сперва я немного пала духом, потому что, обуянная гордыней, рожденной решимостью раз и навсегда отступить от шаблона, все-таки собралась завести с ним легкий флирт. При известной доле воображения курчавая растительность на шее и нудное лицо могут сойти за привлекательную внешность, но, откровенно говоря, я сосредоточилась на том, что он богат. Это прекрасно стимулирует и заставляет собраться, особенно женщину, недавно отлучившую Гордона от груди. Я планировала быть неотразимой, забавной и желанной (в мечтах такое сочетание прекрасно работало) и сказать «да» независимо от последствий, поэтому для меня отсутствие Рэндольфа стало настоящим ударом. Не иначе и этот махнул на Барбадос… Разочарование умерила ироническая мысль: может, он встретится с Гордоном и Мирандой — в конце концов, возможно все, — и Гордон, нянчась с пострадавшим носом, пустится рассказывать о злодейке-жене, причем ни один из них не догадается, что речь идет об общей знакомой. Мысль о возможном комичном происшествии почти развеяла грусть. В тот вечер я твердо решила считать забавным все подряд, а пока происходящее упорно не желало становиться забавным, подхватила Макса, а затем некоего Энтони, смахивавшего на гиппопотама, и закружилась по залу в огненном танце. На мне было то самое желтое платье и туфли (скверная уступка немодности), и в этот раз я от души радовалась своему наряду. Мы с Энтони откололи потрясающий (мебель) танец. Ванесса взирала на наши безумства с удовольствием.

Мы так ужасно веселились, что я не удержалась от признания во время одного из наименее маниакальных номеров. Энтони замедлил движения в такт музыке и прижал меня к себе, но мне вовсе не улыбалось тереться носом о лацкан костюма, поэтому я вывернулась из его объятий, улыбнулась кавалеру снизу вверх и заявила:

— А здорово у нас с вами получается, вы не находите?

В ответ он нервно улыбнулся и сказал, что да.

Я добавила — больше для себя, чем для него, ощущая умеренное любопытство:

— Надо же, и это при том, что вы очень напоминаете гиппопотама! Ха-ха-ха!

На это Энтони улыбнулся гораздо сдержаннее и уже не делал попыток прижимать меня к своему чреву. Больше он со мной не танцевал.

Возвращаясь на Флоризель-стрит, я всю дорогу пела для таксиста. Когда я выкарабкалась из машины на тротуар, водитель заметил, что видал и не такое… Вот мы и дожили до Нового года — я, Рейчел и наш дорогой старикашка Брайан. Новый год и новая жизнь втроем. Как мило… Чего еще просить у будущего? Однако первый день нового года принес лишь волдырь на пятке и похмелье. Бедная Пэт!

Дни потянулись довольно обыденно.

Я делала все, как положено: с рвением принялась за работу — мистер Харрис увеличил мне зарплату (вот радость-то…), наполнила дом беззаботным детским смехом, приглашая всех подряд на чай после школы (чем больше, тем лучше), пока Рейчел однажды не обронила задумчиво: «Я бы для разнообразия и сама сходила в гости…» Это несколько подпортило уютную викторианскую картинку, которую я столь тщательно создавала. Ладно, пускай, в звуках детского смеха все равно есть что-то угнетающее, если вы не настроены слышать его изо дня в день. Когда Рейчел не было дома, я замечала, что разговариваю с чертовым псом, который любезно принимал такой вид, словно в его плоской голове появлялся проблеск сочувствия. Но одиночество меня пугало. Филида предупреждала, что придет момент расплаты, настанут черные дни — полагаю, тут-то они меня и нагнали. До определенного момента можно окружать себя друзьями и ходить на вечеринки, но дом есть дом, и большую часть времени хочешь не хочешь приходится проводить здесь. Флоризель-стрит начала угнетать, как одиночная камера, в чем я никому не признавалась, не желая выглядеть жалкой. Лидии, например, пришлось бы надеть ведро на голову, чтобы остановить поток поучений в духе «я же тебе говорила».

В тот период мне потребовалась вся сила воли, чтобы не срываться на дочери, и волей-неволей я предоставила ей некоторую свободу. Клуб велосипедистов, подружки, выходные с папашей — Рейчел часто отсутствовала, и на душе становилось лучше — оттого, что хоть у одной из нас все хорошо.

Перспектива того, что добрые люди скоро начнут перешептываться за моей спиной, говоря: «Нужно присматривать за старой доброй Пэт», и радостно предлагать мне попробовать разнообразные хобби, откровенно пугала. Задним числом я сожалела, что сравнила Энтони с гиппопотамом. Я сожалела, что в своей гордыне не позволила Рэндольфу подвезти меня домой, когда была такая возможность. Я даже раскаивалась, прости Господи, что уронила пенал на голову Стива. Правда, не стала сокрушаться по поводу выплеснутого в юкку вина, подливаемого мне прекрасным принцем из «Золушки», с немалым облегчением почувствовав, что некоторые кандидатуры даже я не стану брать в расчет. Еще я не могла отделаться от причудливых фантазий, в которых у Брайана посреди ночи случалось опасное недомогание и мне ничего не оставалось, кроме как вызвать ветеринара (обходя вниманием тот факт, что я не имела представления, как связаться с тем, кто завладел всеми моими мыслями). Купив канву для вышивания, я устраивалась рукодельничать перед телевизором, чтобы как-то пережить долгую темную зиму.