Сны Сципиона - [85]

Много лет спустя, уже во второе мое консульство[89] Племиний, все еще сидевший в тюрьме и так и не получивший приговора от римского народа, попробовал сбежать. У него были друзья и родня в городе — человек этот умел при всей своей свирепости и вспышках бездумной жестокости повсюду приобретать верных друзей и даже почитателей, — в итоге его люди сумели устроить что-то вроде бунта в Риме — там и здесь запалили пожары и даже попытались выломать ворота тюрьмы. По всей видимости, Племиний надеялся на мою помощь, пускай и совершенно необоснованно. Сбежать он не сумел — его спешно перевели в нижнюю часть Мамертинской тюрьмы, где он и умер вскоре. Хотя у меня есть подозрения, что охранники задушили его в ночь бунта, чтобы не дать вырваться на свободу.

* * *

Но вернусь к прерванному рассказу. Обеспокоенный делом Племиния, я принялся готовиться к предстоящему походу в Африку с таким рвением, будто уже завтра армия должна была садиться на корабли.

Когда претор и его спутники добрались до Сиракуз, все было готово к их встрече — роскошный обед во дворце в честь их прибытия, а на следующий день — смотр войск и примерное морское сражение в гавани. Посланцы сената были в восторге, в Рим они отбыли с донесением, что армия моя выше всяких похвал, а поражение Ганнибала неизбежно.

Опасность моего отстранения миновала.

* * *

Я отложил стиль и задумался. Как часто наша судьба зависит от чьего-то неверного решения. Не пошли я Племиния в Локры, а назначь его готовить оснащение к экспедиции, он бы отправился со мной в Африку и славно бы послужил мне под Замой или во время осады Утики. Многие люди остались бы живы, в том числе эти мальчишки — Сергий и Матиен, не говоря о локрийцах, которым бы не довелось претерпеть столько лишений. Одна нелепая ошибка, которую так легко можно было не совершать, но трудно оказалось исправить, сломала десятки, если не сотни судеб. Пожалуй, это был единственный случай, когда я мечтал вернуться назад и исправить содеянное.

Но потом я вспомнил об азиатской кампании и подумал, что нет, не единственный…

Времени до заката оставалось еще немало. Но мне вдруг расхотелось вести свои записи. Не позвать ли немедленно Ли-кия и приказать бросить в огонь папирус? Зачем людям знать об ошибках и промахах Сципиона, о его слабостях, о его растерянности, о его боли? Разве не должен я оставаться в глазах потомков полубогом?

И все же я не стал жечь папирус и решил продолжать свои записи.

Глава 4 В АФРИКУ!

Стоит ли описывать наши сборы? Они были хлопотны и требовали сложнейшей организации. Прежде всего, предстояло решить, кого взять из солдат, а кого оставить из-за нездоровья. При нехватке войска был соблазн отправить в Африку всех подряд. Но это означало — ослабить свою главную ударную силу. Много негодных солдат — скорее обуза, чем военная мощь, Канны меня этому хорошо научили. Я приказал выбрать из каннских ветеранов только здоровых и полных сил, а больных и слишком старых заменить на новых, набранных в Италии.

Затем я должен был обеспечить свою армию кораблями и припасами — и тут недостатка не должно было быть ни в чем.

Чем ближе становился день, назначенный для отплытия нашей эскадры, тем больше наваливалось неотложных дел. Теперь от рассвета и до заката я был весь в трудах, решал, сколько кораблей понадобится — грузовых и военных, сколько и каких припасов надобно с собой брать. Главное — чтобы хватило воды для людей и животных. Я велел искать по всей Сицилии корабли и приводить их в Лилибей. Сюда же направлялись все войска, которые я мог собрать для Африканского похода.

* * *

Эти дни были богаты на встречи. Торговцы, что пытались продать мне негодный товар, поиск боевых и вьючных лошадей, — их опять не хватало. Какие-то подозрительные личности с обрезанными мочками[90], утверждавшие, что они римские граждане, пытавшиеся пробиться в легион. Ничто не сравнится с суетой предпоходной подготовки. Военные трибуны сбивались с ног, центурионы теряли голос, выкрикивая команды, запах дыма, смолы, копчений, горелого масла стоял повсюду.

И я не знаю, откуда точно явился этот человек среди наших. Его схватили солдаты и привели ко мне, потому как на форуме Сиракуз он с пеной у рта доказывал, что Ганнибал нес всем беднякам счастье, и те дураки, кто выбрал сторону Рима против Карфагена.

«Пуниец освободил нас от податей, от власти зажравшихся богачей!» — выкрикивал он на площади Ахрадины.

И многие, надо сказать, согласно кивая, ему внимали.

Бродячий философ на улицах греческого города — явление обычное, любой старик с растрепанной бородой и в грязных лохмотьях может собрать с десяток слушателей, рассуждая о природе богов или о пределах добра и зла.

Но хвала в адрес Ганнибала насторожила моих солдат.

Я велел привести схваченного во дворец и поначалу слушал его речи с любопытством — в первый момент меня заинтересовало, как этот человек мог поверить в подобные небылицы. Конечно, в его словах могла быть доля истины, если Ганнибал не собирался хоть как-то обустраивать завоеванные земли и вообще не думал здесь оставаться: в этом случае он мог пообещать беднякам все что угодно, хоть каждому из них по двадцать талантов на душу и десять рабынь-девственниц на каждый фаллос. Но после его ухода эти брошенные на произвол судьбы разоренные города стали бы добычей первого завоевателя, кто сумел бы собрать пару легионов из охочих до грабежа дезертиров. Возможно, они подпали бы под власть Филиппа Македонского, а македонцы не те люди, что освобождают покоренные страны от податей — Греция тому яркий пример. Но прежде вся Италия стала бы добычей мародеров и прочих людских отбросов. А приведи Ганнибал все завоеванные земли под власть Карфагена, то более жадной и немилосердной к союзникам власти, нежели карфагенская, трудно было сыскать. Сенат Карфагена жалел денег снарядить тысячу-другую наемников для своего победоносного полководца, так с какой стати они стали бы освобождать от податей новые земли в далекой Италии, тем более что их армия — армия наемников — требовала куда больше средств, нежели армия Рима. В своих африканских колониях они брали в уплату налога половину дохода, и уж не знаю почему жители Италии и Сицилии верили, что с ними пунийцы поступят снисходительнее. Думаю, они просто не ведали о поборах в Ливии, а милостивый Ганнибал был плодом их мечтаний и нелепых надежд.