Сны Ocimum Basilicum - [103]
Конечно, Алтай об этом так никогда и не узнал, а если бы и узнал, то счёл бы такую славу гораздо менее компрометирующей, чем слава жениха Анастасии.
Довольный своей маленькой местью за кривой приворот, он шёл домой, посмеиваясь. Осталось последнее дело – разобрать пол в нежилой комнате и отыскать чёртов клад. Самым сложным оказалось разобрать книги: Алтай просто не смог заставить себя вынести их, не глядя, и, каждый раз, наткнувшись в куче книг на любимую, терял по полчаса, перечитывая её со случайно открытой страницы, и так несколько раз. Только когда день начал гаснуть и стало слишком темно для чтения – а единственная лампочка давно перегорела – Алтай расчистил часть комнаты от книг и приступил к поискам.
Вечно царившая здесь сырость изжевала доски пола, дух плесени в этой части дома был настойчивее, чем где бы то ни было; Алтай чихал и морщился от летящей во все стороны древесной крошки, пока не добрался до плотно утрамбованной, давно не видевшей солнца, не дышавшей свежим ветром земли. В земле разлагались корни, которым стало некого питать. Эта земля должна быть очень плодородной, подумал вдруг Алтай. Ещё он подумал, что не стоило вырубать целое дерево ради постройки, пригодной лишь для хранения никем не читаемых книг. А ещё – что это удивительно, как один и тот же запах человеком воспринимается по-разному в зависимости от места и обстоятельств: в детстве он любил аромат земли, напоминавший лес, засеянные поля и деревню, позже тот же запах стал ассоциироваться у него с могилами и смертью, а вот теперь… он был готов думать о чём угодно, только не о том, что золота и здесь не окажется.
Несколько раз из тайных катакомб под полом выныривали недоумевающие крысы, принимались метаться среди книжных столбов, ослеплённые светом фонаря, пока Алтай не открыл для них дверь во двор. Сам он выходил только раз – покурить. Болели руки, болела спина, помимо того его не покидало ноющее, неприятное чувство, какое бывает, когда понимаешь, что с тобой произошло нечто непоправимое, грустное, но не можешь вспомнить, что именно. Словно он нашёл кого-то важного – и сразу потерял.
Скоро к усталости присоединился холод, вгрызающийся прямо в кости. «Если я покопаю ещё немного – внешняя стена рухнет», – подумал Алтай. Как у молочного зуба нет корней, у одноэтажной хибары не было фундамента. Алтай ткнул в землю лопатой ещё пару раз и вдруг встретил серьёзное сопротивление. Он ударил ещё раз – сомнений быть не могло, лопата упёрлась во что-то твёрдое. Либо это был камень, либо…
Мгновенно взмокнув от волнения, Алтай начал расчищать твёрдую поверхность, и скоро стало ясно, что откапывает он самый настоящий ларь, деревянный, плохо сохранившийся, но увесистый. Алтай с грохотом отбросил лопату, сбив здоровенную стопку сочинений Бальзака, и исполнил дикий танец победы, аккомпанируя себе бессвязными возгласами. Успокоившись, он не без усилия поднял ларь из ямы и снял разваливающуюся крышку.
Тусклый блеск золотых монет и драгоценностей показался Алтаю прекраснее сияния звёзд в небе над высокими горами. Таким и должно быть завершение любой страшной сказки, в которой протагонисту приходится пережить множество ужасных испытаний, в итоге приводящих его к вознаграждению. Подавив искушение прямо здесь, в грязи и темноте, начать рассматривать сокровища, Алтай перенёс ларь в жилую часть дома и, усевшись с ним прямо на пол, приступил к методичному разбору.
Большую часть клада, как и следовало ожидать, составляли николаевские червонцы, потускневшие, но весьма недурно сохранившиеся. Их насчиталось девять сотен – старинный род, к которому Алтай принадлежал, был не только знатным, но и небедным. Помимо монет, прекрасных, однако не слишком интересных, в сундучке обнаружились золотые ювелирные изделия, которые Алтай раскладывал вокруг себя с особенным чувством – то была словно давно утерянная и неожиданно вновь обретённая связь с женщинами его семьи. Мысль о том, что всё это придётся продать, была невыносима. Драгоценности, нравившиеся ему сильнее остальных, он откладывал в сторону, чтобы продать в последнюю очередь, если его надежды не оправдаются и клад не потянет на миллион. Алтай не имел ни малейшего представления о ценах на антиквариат и золото.
Больше всего его поразил золотой гребень для волос, выполненный в стиле ар-нуво, – прихотливо изогнутые побеги с крупными листьями и выложенные мелким жемчугом соцветия-зонтики, напоминающие болиголов. Не сразу Алтай понял, почему представил себе этот гребень в осенних волосах белокожей красавицы, но затем вспомнил картину Лейтона, настойчиво требовавшую его внимания в минувшие несколько дней, написанную в то же время, на которое пришёлся расцвет модерна, и ассоциация стала ему очевидна. Он принял твёрдое решение не продавать гребень, что бы там ни было, и спрятал его в ящик тумбочки, где хранились самые важные мелочи.
Глава 23
У каждой катастрофы бывают предвестники, будь то странное поведение птиц и зверей, или внезапный отлив, или небо, приобретшее не свойственный ему цвет. Но лишь тот, кто живет в ожидании катастрофы, способен разглядеть эти знаки. Бану смогла. Ведь именно ее любовь стала отправной точкой приближающегося конца света. Все началось в конце июля. Увлеченная рассказом подруги о невероятных вечеринках Бану записывается в школу сальсы и… влюбляется в своего Учителя. Каждое его движение – лишний удар сердца, каждое его слово дрожью отзывается внутри.
Нить, соединяющая прошлое и будущее, жизнь и смерть, настоящее и вымышленное истончилась. Неожиданно стали выдавать свое присутствие призраки, до этого прятавшиеся по углам, обретали лица сущности, позволил увидеть себя крысиный король. Доступно ли подобное живым? Наш герой задумался об этом слишком поздно. Тьма призвала его к себе, и он не смел отказать ей. Мрачная и затягивающая история Ширин Шафиевой, лауреата «Русской премии», автора романа «Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу».Говорят, что того, кто уснет под инжиром, утащат черти.
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…