Сны и явь - [36]

— Но, Вашарий, я не могла поступить иначе. Итирус обещал помочь мне и с моими долгами, и с этим некстати объявившимся даром универсала.

— Киота! — яростно рыкнул он, обрывая мои жалкие лепетания. Я вцепилась в край одеяла с такой силой, что побелели костяшки, будто оно могло спасти меня от гнева Вашария, а тот, не заметив этого, продолжил: — Сколько раз говорить, что ты можешь забыть о своем долге по отношению ко мне? Да я в жизни не возьму от тебя ни ломаного хара! Как ты могла ради этого заключить договор с… с… — Вашарий в последний момент замялся, сдержав какое-то слово, так и рвущееся с уст, и с явным усилием завершил: — С богом мертвых?

Я вскинула брови. Сдается, он собирался назвать нашего собеседника как-то иначе. Нет, не обругать, но дать другое определение. Что же получается? Мои предположения верны и на самом деле Итирус не является божеством? Но кем тогда?

— Не кричи на Киоту, — поспешил вмешаться Итирус, чуть заметно поморщившись. — Не люблю, когда при мне обижают женщин. Тем более она на самом деле не виновата. Вашарий Дахкаш, раньше надо было беспокоиться о безопасности своей любимой девушки. Она ведь не знает, какую опасную игру ты вместе с Дольшером затеял. И тебе еще повезло, что до нее первым добрался я, а не кто-нибудь другой. Сам знаешь, что среди остальных игроков я являюсь самым лояльным к смертным.

— Ты прав, — нехотя признал Вашарий. Легонько погладил меня по руке, извиняясь за свой выплеск ярости. — Прости, Киота. Это мое упущение. Я обязан был предусмотреть подобное развитие событий. Просто не думал, что все начнется так рано.

— Ничего и не заканчивалось, — как-то совсем непонятно отозвался Итирус. Встал — и стул за ним пропал, словно его никогда и не было.

Поднялся и Вашарий. Теперь оба мужчины стояли друг против друга, и на какой-то страшный миг мне показалось, что они готовы сцепиться в кровавом бою до смерти. Но Итирус лишь протянул руку на прощание — и Вашарий, к моему удивлению, ее пожал.

— Ты уже доказал, что являешься достойным противником, — проговорил Итирус, не отпуская его руку. Улыбнулся с нескрываемым предвкушением. — Партия намечается крайне интересная.

— Да уж, — тихо отозвался Вашарий, напряженно размышляя о чем-то ином. Помолчал немного и негромко добавил, кивнув на меня, застывшую в напряженном ожидании: — Спасибо, Итирус. Я ценю твое благородство. Рад, что Киота не пострадала.

— На твоем месте я бы сначала расспросил ее, чем мы занимались прошедшую неделю. Не все так радужно, как тебе представляется. — Итирус с сарказмом хмыкнул. И растворился в воздухе, не прощаясь.

Вашарий медленно обернулся ко мне и смерил меня крайне нехорошим изучающим взглядом. Я испуганно икнула и покосилась в сторону закрытого окна. Что, если разбить его, выпрыгнуть и убежать куда глаза глядят? Помнится, из магического департамента мне не так давно повезло выбраться подобным образом.

— Даже не мечтай, Киота, — с сухим смешком сообщил Вашарий, угадав мое постыдное желание смыться, лишь бы избежать допроса. После чего он опять опустился на стул, взял в руки блокнот и ручку и холодно сообщил: — Я тебя внимательно слушаю. Итак, какой договор ты имела глупость заключить с тем, кто желает захватить наш мир?

* * *

Я устала. Нет, не так: я очень, очень сильно устала. За прошедшие два или три часа я не сомкнула уста ни на миг, рассказывая, рассказывая и рассказывая Вашарию подробности моего недолгого похищения. Тот впился в меня словно клещ, заставлял повторять каждый разговор с богом мертвых по несколько раз, задавал сотни уточняющих вопросов. Особенно его заинтересовала наша с Итирусом беседа про загадочные флуктуации. А уж описание оживления Лилианы Ильянс я повторила, наверное, раз сто, не меньше. Вспомнила даже, какого цвета была клюка у той старушки, которую я чуть не сбила, торопясь поспеть за Итирусом.

— Вашарий, я больше не могу! — наконец взмолилась я. Провела языком по пересохшим губам. — Ну правда! Смилуйся! Если я преступила закон — то кинь меня в самую жуткую тюрьму. В каменный мешок, где я больше никогда не увижу солнца. Но я больше не могу. Ты выжал из меня все соки.

— По поводу флуктуаций, — невпопад проговорил тот, не обратив ни малейшего внимания на мою жалобу и яростно листая блокнот. — Еще раз повтори, как именно прозвучала та фраза.

Я застонала и натянула одеяло на голову. Хватит! Пусть Вашарий меня хоть пытает — но я не произнесу больше ни слова. В конце концов, по закону даже преступников нельзя допрашивать более двух часов. А мне еще не предъявили никакого обвинения.

— Лучше убей меня, — глухо попросила я из-под одеяла. — Вашарий, что я тебе такого дурного сделала? За что ты меня настолько ненавидишь?

Воцарилась долгожданная тишина. Приятель, услышав наконец-то мой крик отчаяния, не торопился возобновлять допрос, а я лежала в прохладной темной тишине и наслаждалась краткими моментами отдыха.

— Киота. — Я почувствовала, как кровать прогнулась под его весом, когда он пересел со стула на краешек постели. Ощутила, как он невесомо погладил меня поверх одеяла. — Ты очень устала?

— Да! — выдохнула я. — Вашарий, я ничего не понимаю. У меня уже голова раскалывается от твоих вопросов. Что происходит? Почему ты так злишься на меня? Быть может, мне не стоило принимать предложение Итируса, но почему? Знаешь, когда он представился богом мертвых и пообещал решить большую часть моих проблем…