Снова влюблены - [46]

— Как ее зовут? — обратился Дуглас к пожилой паре.

Старик покачал головой, а его жена пожала костистыми плечами, выпиравшими из-под старой шали.

— А мы ее никак не называли. — Она усмехнулась, обнажив коричневатые остатки зубов, и добавила:

— Назовите ее сами, если хотите, сэр.

Дуглас с отвращением покачал головой. Крепче прижав к себе ребенка, он направился к двери.

— Вы не можете забрать ее, сэр, — всполошилась старуха. — А что, если кто хватится?

— Сомневаюсь, что кто-нибудь придет за ней.

Ненависть ко всему французскому захлестнула Дугласа. Он ненавидел страну, людей, даже язык. Всех, кроме малышки, которую держал на руках, такой хрупкой и прозрачной, что она могла сойти за призрак.

Они вышли из мрачной лачуги на солнечный свет и направились к Хэмишу, ожидавшему с лошадьми. Старуха последовала за ними.

— Заплати ей, — попросил Дуглас и, подождав, пока Мэри заберется на лошадь, вручил ей свою дочь.

Хэмиш вытащил из кармана небольшой кожаный мешочек и бросил его женщине. Та проворно открыла его и ахнула при виде золотых монет. Там было достаточно денег, чтобы обеспечить ее с мужем до конца дней.

— Ты не заслужила их, — бросил Дуглас, оглянувшись. — Но этого достаточно, чтобы купить твое молчание. Говори всем, кто спросит, что она умерла. Вряд ли кто-нибудь потребует доказательства.

Старуха подобострастно закивала.

— Благослови вас Бог, сэр, — произнес старик.

Дуглас не удостоил его взглядом. Забравшись в седло, он протянул руки к Мэри, и она отдала ему ребенка.

— Это чудо, что она еще жива, — сказала Мэри, легко коснувшись косынки, укрывавшей девочку.

Прошли недели, прежде чем у них появилась уверенность, что ребенок выживет.

Дуглас никогда не думал, что сможет ненавидеть также глубоко, как любил. Но когда он взял на руки свою дочь и посмотрел на ее изможденное личико, он понял, что будет вечно ненавидеть Жанну дю Маршан зато, что она сделала.

Так куда же делась эта ненависть?

Дуглас напряг зрение, заметив движение на берегу. Неясное пятно превратилось в зеленое платье и развевающиеся черные кудри. Маргарет мчалась по узкой лощине.

Следом неслись два мальчика постарше.

Он почувствовал, как его сердце устремилось навстречу дочери.

Матросы спустили якорь, и корабль, двигаясь с черепашьей скоростью, подошел к пирсу. Не дожидаясь, пока спустят трап, Дуглас перекинул ногу через борт и воспользовался веревочной лестницей, чтобы спуститься на причал.

Маргарет исчезла, но он знал, где ее искать. В том самом месте, где она всегда находилась, когда он приезжал, чтобы забрать ее в Эдинбург.

Дуглас не питал к Гилмуру такой привязанности, как его дочь. Маргарет напоминала ему его мать, обожавшую рассказывать легенды, связанные со старой крепостью. А может, она пошла в его бабку, Мойру Макрей, искусную наездницу, которая вышла замуж за английского графа, но каждое лето возвращалась домой, в Шотландию.

Когда Маргарет говорила о крепости, глаза ее загорались, лицо сияло. Для дочери не было на свете прекраснее места, чем Гилмур.

Алисдер потратил несколько лет, восстанавливая родовое гнездо Макреев, и Дуглас полагал, что нынешний Гилмур куда величественнее, чем был когда-либо раньше.

Каждое лето братья, их жены и дети собирались здесь, чтобы провести месяц в кругу родных. Все Макрей придавали большое значение семейным узам и не хотели забывать о наследии предков, которое привело их назад, в Шотландию.

Из своей деревни в Эйлшире приезжал Джеймс. Брендан, усадив свой выводок в две кареты, совершал ежегодное путешествие из Инвернесса. Даже Хэмиш с Мэри планировали свои вояжи с таким расчетом, чтобы вернуться в Шотландию к нужному сроку. Поскольку Мэри никогда не ступала на шотландскую землю, они встречались на борту корабля Хэмиша — событие, которого Дуглас никогда не пропускал. Он всегда будет признателен Мэри.

Если Маргарет жива и здорова, то лишь благодаря заботам и медицинским познаниям его невестки.

Дуглас довольно часто встречался с братьями и их женами, но, возвращаясь в Гилмур, всегда испытывал особое чувство. Его захлестывали воспоминания о родителях, об их предках, обо всех преданиях, которые он слышал в детстве, в Новой Шотландии. Здесь были корни и дух Макреев, в этой почве, в самом воздухе Гилмура.

Дуглас сошел с пирса и зашагал по мощенной булыжником дорожке. Ответвляясь вправо, она карабкалась по склону холма к крепости, расположенной на вершине.

Впереди пролегала тропа, которая вела к каменному мосту через лощину. Ниже тянулась цепочка огромных почерневших валунов, поднимавшихся со дна залива. За ними находилась пещера, когда-то тайная, а теперь использовавшаяся для испытания корпусов кораблей, строившихся на верфях Макреев. На голубой поверхности воды играли солнечные зайчики, отражаясь на отвесных скалах.

Серебристые блики, мерцавшие на гранитных плитах, напомнили Дугласу глаза Жанны.

Когда-то ему хотелось наказать ее, как будто, причинив ей боль, он мог исправить содеянное зло. С течением времени благодарность за то, что Маргарет выжила, и любовь к дочери смягчили его гнев, но при виде Жанны он вспыхнул снова.

В Эдинбурге они избегали касаться прошлого, словно боялись неизбежных последствий. Жанне придется сознаться в том, что она сделала, а ему — воздать ей по заслугам.