Снова осень - [2]

- Чтоб вы сдохли! - приветствую я пернатых тварей. Они оголтело чирикают в ответ, наверно, желают того же

самого.

И я мечтаю о ружье, тяжелом, гладкоствольном. Об охотничьей берданке. С патронами, заряженными картечью. О громком звуке выстрела. Ба-бах! - дробь ударит из ствола, рассыплется веером. Приклад толкнет в плечо, и в воздухе закружатся серые перья. Ветер подхватит их, понесет в игривом танце. Перьев будет много, очень много, они повалят, будто из вспоротой подушки, а капельки крови расцветут на желтых листьях ярко-алыми точками.

Мечты, мечты… Наверное, Город тоже чья-то мечта. Глупая, идиотская мечта об осени. Но при чем тут я?!

- Кыш! - вызверяюсь на воробьев. - Паскудники! Они улетают.

До магазина метров триста. Мимо детской площадки с грибками песочниц и сломанными качелями, мимо рюмочной на углу, кстати, весьма похожа. Но одной детали не хватает, самой важной - запаха. Паров, мать-перемать, алкогольных да пьяных, дышащих перегаром голосов. Мимо автобусной остановки; на фонарном столбе болтается замызганная табличка - «Маршрут № 2, 11, 17, 49».

- Эй, шеф, - криво ухмыляюсь. - Покатаемся? Я хочу уехать отсюда на хрен и никогда-никогда не возвращаться.

Светофор горит красным, запрещающим светом, и я нарочито медленно перехожу дорогу. Ну, где вы, машины? Какого рожна мигает эта кретинская штука? Красный, желтый, зеленый. Да хоть фиолетовый! Автомобилей-то нет.

Магазин на той, противоположной стороне. В витринах отражается утреннее солнце; пошлые рисунки на стеклах - булочки, молоко, мясо, овощи, - как всегда, раздражают. Еда здесь только консервированная. Ладно, не привыкать, один фиг готовить не умею. Хихикаю: да если б и умел? Газовой плиты нет. Еще в магазине можно разжиться одеждой; мне чертовски повезло, что тогда я наткнулся на него, всего час проблуждав по Городу.

Замерзший, голодный, с мокрыми ногами. Есть в жизни счастье, подумал я, решительно сжимая в руке арматуру и готовясь разбить витрину. Ха-ха, дверь оказалась открытой. Да, в тот день я наелся от пуза, а потом заснул в подсобке на мягких пыльных мешках. Довольный, будто кот, сожравший банку сметаны.

Оказывается, чтобы чувствовать себя по-настоящему счастливым, не обязательно быть миллионером. Достаточно набить брюхо, одеться потеплее и крепко выспаться.

* * *

Не возьмусь утверждать, что моя квартира - одна такая. Но в этом районе - таки да. Я все тут облазил. Домик, конечно, неказистый, двухэтажный, зато крепкий. Повезло, короче. Чисто случайно ее обнаружил, а то до сих пор жил бы в магазине. Неудобно там, да и большой он; а по ночам страшновато бывало: звуки всякие, шумы, скрипы. Дождь за стеклом - бам, бам, словно рота по плацу шагает. В квартире - тише, в квартире - занавески, можно укутаться одеялом с головой и представить, что ничего этого нет - дождя, Города, одиночества.

Ой плохо мне было, ой хреново в первые-то дни. Тыкался слепым щенком: туда, сюда. Люди, где вы?! Ответьте! Обвык позднее. Сейчас даже смешно. Вспоминаю: бледный, всклокоченный, пруток где-то ржавый подобрал. Иду, озираюсь по сторонам, страшно до чертиков. И ни фига не понимаю. Впрочем, и теперь - не понимаю. Знаю - что, где, как. Не могу уразуметь - зачем?

Кто ты, Город? Что ты? Откуда? Где твой хозяин? Или ты сам по себе?

Я тоже хочу быть сам по себе. Давай так: ты в одну сторону, я - в другую. Я не нужен тебе, а ты - мне. Разбежимся? Гуд бай, будь здоров, не кашляй. Гуляй под руку с осенью, не возражаю, но верни меня в лето. Видишь - я ложусь спать, закрываю глаза. Это только сон, правда? Пусть холодная дождливая ночь станет последней, станет мостом - из осени в лето.

Я прикрываю веки. Сплю. Продолжая надеяться в глубине души.

Но в самом глубоком, потаенном ее уголке дремлет глухое разочарование завтрашнего утра.

Я знаю. Я много-много дней играю в эту игру.

Однако человек, сказавший «Надежда - это та сука, которая умирает последней», весьма мне симпатичен. Прорвемся. Главное - не сдаваться.

* * *

Встаю, хмуро потягиваюсь, зеваю. Солнце настырно лезет в комнату - сквозь шторы. Обычно тусклое, сегодня оно налилось ярким чахоточным румянцем, но небо по-прежнему выцветшее, линялое. Гнусного бледно-голубоватого оттенка. Чертово небо похоже на застиранный домашний халат, перепачканный яичным желтком.

Сплевываю на пол. Ну что за дерьмо! Гляжу на свои электронные часики «Montana» - девять двадцать. Утро, мать его. Ни хрена не выспался. Дождь, с-скотина, лил и лил, ведро пришлось выносить раз десять, а надежда в очередной раз сдохла. Странное чувство, оно - как Феникс. Вновь и вновь возрождается из пепла. Сегодня вечером все повторится. Прочту, блин, ритуальный свой монолог и завалюсь спать. Чудак человек - верит в несуществующее, в Бога, например, в то, что где-то есть лето.

Я одеваюсь, задумчиво меряю шагами комнату. Большая, да, а толку? Ни кухни, ни ванной с туалетом. Стены в розовых с цветочками обоях, скрипучая кровать, стол, два стула, пыльная люстра. Мятое железное ведро.

Не-на-ви-жу, раздельно, по слогам, произношу я. Ненавижу! Пинаю ведро, добавляя еще одну вмятину. Оно с грохотом катится по коридору. Второе ведро стоит неподалеку от входной двери, воняет, зар-раза. А куда прикажете ночью нужду справлять? Не под дождем же. Ладно, сейчас вынесу. Попью и…