Снимем, товарищи, шапки! - [21]
Командиры понимали: Юханцев прощается.
– Товарищи! – громко сказал он. – Партия нам велела… Умрем, а крепость не сдадим!
С пяти утра гремели тяжелые орудия осады. Огонь был направлен главным образом на цитадель и северный остров крепости, туда, где инженерный парк и кладбище. Огонь чередовался с налетами. Под огнем крепость замирала, уходя в подвалы. Но, как только гитлеровцы прекращали обстрел, чтобы бросить на штурм пехоту, солдаты становились на места и хватались за ружья. Длинные стволы тяжелых зениток втыкались в утреннее небо. И штурм остывал. В девять часов на северном земляном валу завозилось что-то очень большое и несуразное. Подтянув радиоагитмашину, гитлеровцы устанавливали ее в направлении ветра. До защитников крепости долетело: «Предложение есть честной капитуляции… Уже многи русски города пали… Уже вся русски армия пал…» Ураган ружейного и пулеметного огня заглушил геббельсовскую болтовню. Но был на нее еще другой ответ.
Командиры читали бойцам приказ № 1:
«Создавшаяся в крепости обстановка требует организованных боевых действий для дальнейшей борьбы с противником. Руководство решило объединить основные силы находящихся в крепости воинских частей в сводную группу. Командование сводной группой поручить капитану Зубачеву И. Н. Начальником штаба группы назначить старшего лейтенанта тов. Семененко. Всем командирам частей учесть бойцов по спискам. Боевой приказ поступит после составления списков и окончательной организации подразделений…»
Крепость и не думала «падать».
Потянулись, захлебываясь в крови, часы и дни непрерывной, отчаянной, яростной борьбы, когда сутки бежали за сутками сквозь тонкие перегородки призрачных ночей, и люди – с ними, равнодушные к восходу солнца, безразличные к его закату, забывшие о том, что есть время, и ни на миг не забывающие о пространстве, за которое надо умереть.
Еще двадцать четвертого гитлеровцы ворвались в северо-восточную часть крепости. Огненная буря быстро подмела здесь улицы, и бои развязались в руинах школы 125-го стрелкового полка, в подвалах и подземных казематах. Шагнуть через дорогу, которая вела из города в крепость, противнику не удавалось. Ружейно-пулеметный огонь с восточного форта северного участка косил все живое у крепостных стен. Так было двадцать четвертого.
На следующий день удары штурма перенеслись на цитадель. Дрались между Тереспольской башней и Холмскими воротами, у Ильинских и Центральных ворот. И снова фланговый огонь восточного форта северного острова делал свое спасительное дело…
Уже три дня, как стрелки восточного форта изнывали от жажды. В форту не было колодцев, и поэтому, когда гитлеровцы опоясали его тугим кольцом, положение стало грозным. В подвале отыскался лед, – надолго ли? На конюшенном дворе обнаружили роз. Начали его перекапывать на колодец. Вода выступила, но пить эту вонючую воду было нельзя. В форту были женщины, дети, много раненых. Храбрецы вызывались пробраться ночью на Муховец с котелками. Им казалось, что погибнуть, пробиваясь через заставы гитлеровцев, легче, чем видеть запекшиеся от свирепой жажды детские губки и молящие ребячьи глаза. Одни пробивались, немногие, и приносили воду. Другие, почти все, не возвращались, ибо мертвые вернуться не могут. Под шинелями, плащ-палатками, в широких солдатских гимнастерках встречали мученики-дети грохот рвущихся гранат, которыми фашисты забрасывали форт, старательно прочесывая из пулеметов каждый проход. И все-таки восточный форт держался, а фланговый огонь его защиты не смолкал ни на минуту…
Штурмовой отряд гитлеровцев ворвался у Холмских ворот в дом санчасти 125-го стрелкового полка. Это случилось двадцать пятого, после полудня. Раненые завалили двери и лестницы в доме шкапами и койками, установили на удобном месте пулемет и начали швырять из окон гранаты. Так шло часа два. Потом смолк пулемет, расстреляв патроны, и говорить продолжали одни лишь винтовки и пистолеты. Все меньше и меньше оставалось раненых бойцов на ногах. Комната дымилась, как камин с засоренной трубой. «Неужели я один?» – подумал, оглянувшись, старший лейтенант. Действительно, он был в этой комнате единственным живым существом. Старший лейтенант швырнул гранату. Она была последняя. Тогда он бросился вниз, размахивая ружьем. Однако и тут не упал. Дюжина фашистских штыков подняла его высоко, высоко…
К вечеру двадцать пятого гитлеровцам удалось захватить южный и западный острова крепости. Вторично раненный Османьянц – он командовал обороной южного участка – явился к капитану Зубачеву.
– Куда прикажете?
– Идите, товарищ военврач, на восточный, – сказал Зубачев, вытирая с лица рукавом пот, грязь и кровь, – совсем в командиры заделались…
Османьянц улыбнулся и показал глазами на забинтованную руку.
– Была баба девкой…
– И то так, – сказал Зубачев, думая уже о другом, – бомбардировщиков сколько нынче наслали. А я еще и танков жду!
Ветер гнал по улицам дым от разрывов и сажу. Женщины и дети бежали с мешками на спине. «Несут боеприпасы», – сообразил Османьянц и почувствовал мокрое на глазах.
– Нерсес Михаил…
Его позвала девушка с золотой косой, босая, сильная, с коромыслом через плечо, и на коромысле – два качающихся ведра, полных воды.
Предлагаемая читателю книга не претендует на изложение всех событий гражданской войны. История гражданской войны только еще создается. Сборник имеет более скромные цели: рассказать самым широким кругам советской молодежи о некоторых эпизодах великой битвы за народное счастье.Читателю предлагается 13 биографических очерков выдающихся начальников периода гражданской войны, тех, кто непосредственно руководил соединениями Красной Армии, возглавлял ее штабы, командовал партизанскими отрядами и кого нет уже ныне в живых.
Книга, которая пытается на место тусклой легенды поставить образ живого человека со сложной историей внутреннего развития, деятельности и общественных отношений, должна оперировать множеством фактов. Этого рода данные изложены, насколько позволил размер книги, полно и, во всяком случае, точно. В частности, приводимые в книге диалоги представляют собой иногда сокращенное, очень редко дополненное воспроизведение подлинных разговоров, зафиксированных в делах процесса декабристов, мемуарах современников, письмах и других материалах подобного рода.
Нартов, Кузьма Фролов, Черепановы, Иван Батов… Этих людей объединяют два обстоятельства. Все они были талантливейшими русскими самородками. Жизнь и деятельность каждого из них находились в тяжкой зависимости от духа и смысла крепостной эпохи.Настоящее издание посвящено жизни и творчеству выдающихся русских мастеров.Из серии «Жизнь замечательных людей». Иллюстрированное издание 1938 года. Орфография сохранена.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.