Снежный ангел - [11]

Но как бы хорошо ни было рядом с Максом, минувшие пять дней убедили меня, что я затеяла опасную игру. Слишком уж упорядочена была моя жизнь, чтобы выдержать сумятицу, которая шла рука об руку с обманом.

Сказать, что я человек привычки, – значит ничего не сказать. Уж и не помню, сколько лет подряд, изо дня в день я делала одно и то же, одним и тем же образом, в одно и то же время.

В шесть утра кофе уже готов, и я наливаю себе чашку. Я просыпаюсь по своему «встроенному» будильнику; осторожно, чтобы не разбудить Сайруса, выбираюсь из постели и спускаюсь в нижнюю ванную – в голубую, с белыми панелями, которая всегда напоминала мне пляжную кабинку. В душе я надолго не задерживаюсь, но эти короткие минуты – только мои. Здесь я легко могу представить, что и в моей жизни есть место нежным воспоминаниям о семейном отдыхе на море. Но – только представить. Потому что на самом деле я изо всех сил старалась стереть из памяти ту неделю, что мы провели во Флориде. Лили тогда было восемь лет.

Когда Сайрус объявил, что мы отправляемся отдыхать, я не поверила ушам. Он обожал разъезжать с друзьями – фазанья охота в глубинке Южной Дакоты, гонки на снегоходах в глухих уголках Вайоминга, кое-когда даже вылазка в Лас-Вегас, – но отдыхать вместе с семьей? Такого не бывало с нашей жалкой попытки повторить медовый месяц в пятую годовщину свадьбы. Поездка во Флориду, втроем – мой второй шанс, решила я. И принялась рисовать в воображении разные картинки: вот мы дружно хохочем, вот собираем ракушки на пляже, вот лижем мороженое, глазея на витрины магазинов. Картинки выходили туманные, расплывчатые. Но, сделав усилие, я могла внушить себе, что и Сайрусу нужна эта счастливая, как на открытке, семья. Могла внушить, что все переменится и станет таким, как было.

Когда-то мы любили друг друга. По-настоящему, глубоко, безумно. Как полагается во всякой приличной истории. Сайрус был красив и силен – воплощенная мужественность. Он мог вспылить, мог наговорить дерзостей. Но кому был нужен мягкий и покладистый Сайрус? Да, норовист. А я не обращала внимания – меня-то он обожал. Я для него была принцессой, которую необходимо спасти. И я пошла за ним. По одной простой причине: я была безмерно счастлива, что он меня спасает.

И семейный отпуск во Флориде представлялся мне не иначе как смелой спасательной операцией. Конечно же, Сайрус предложил эту неожиданную поездку, чтобы сразить меня наповал. Чтобы загладить все обиды и наверстать упущенное время.

Нечего и говорить – мечты пошли прахом. Всю неделю Сайрус только и делал, что валялся у бассейна и пялился на студенток, загоравших у воды в крошечных бикини. На носу солнечные очки, глаза полуприкрыты, но я-то знала, куда он смотрит, – куда угодно, только не на свою жену, с которой прожил одиннадцать лет и которая родила ему дочь, доказательством чему служит отвратительный шрам от экстренного кесарева сечения. Наверное, нельзя его упрекать. Я была вся в веснушках от солнца, вся красная (мою молочную кожу не спасает даже самый сильный солнцезащитный крем). А мой цельный черный купальник рядом с этими соблазнительными лоскутками выглядел монашеским одеянием. Немудрено, что Сайрус завел привычку уходить в клуб – «потусоваться с ребятами», после того как я уложу Лили спать.

Наш семейный отпуск не удался, но я все равно любила эту пляжно-полосатую ванную и ранним утром, пока все спали, проводила волшебные полчаса в своем раю цвета морской волны. Клубы горячего пара окутывали меня, облачая в броню, которая помогала прожить очередной день.

Когда Сайрус потерял из-за меня голову, он уверял, что мои рыжие кудри ужасно сексуальны. Но во время беременности волосы у меня потемнели, поредели, крутые завитки, которые Сайрус обожал накручивать на пальцы, почти распрямились. Я зачесывала их назад, а с боков закалывала невидимками, чтобы не напоминать Сайрусу про то, что рыжих кудрей больше нет.

Закончив с волосами, я слегка подкрашивалась, наносила на губы светло-розовый блеск и одевалась: темные джинсы и дорогой свитер – что-нибудь хлопковое, трикотажное, когда тепло, или вязаное, шерстяное, когда холодно. Хотя вещи я покупала в тех же магазинах, что и жены его друзей, для Сайруса моя одежда была постоянным источником раздражения. Слишком скромная, на его взгляд, слишком предсказуемая. Но здесь я была тверда – носила блузки с воротником под горло и длинными рукавами, оставлявшие открытыми лицо да кисти рук. Более чем достаточно, по-моему.

Ровно в половине седьмого я выхожу из ванной, прямиком на кухню и принимаюсь готовить завтрак. Сайрусу в агентство к восьми, но он всегда выходит из дома в семь. В Эвертоне все знали: утром по рабочим дням на заправочной станции собирается «клуб» старых приятелей – выпить кофе, обсудить городские новости, просто потрепаться. Как сын покойного мэра и будущий владелец «Price Automotive», Сайрус занимал в «клубе» весьма почетное место, можно сказать – трон. Эдакий поселковый принц, один из богатейших и влиятельнейших жителей, он упивался своим положением. И Его Высочество любил на завтрак обжаренную с двух сторон яичницу из двух яиц на двух ломтиках поджаренного белого хлеба с маслом и стакан апельсинового сока без мякоти.