Снеговик - [190]

Христиан чувствовал себя очень счастливым, но все же ему не терпелось поскорей увидеть Стенсона; однако Гёфле настаивал на том, чтобы тронуться в путь, когда спадет жара. Солнце в это время года садилось только после десяти часов вечера, а три часа спустя вставало снова, и краткие звездные сумерки не пускали ночную мглу на летний небосклон.

Адвокат приготовил Христиану сюрприз. Едва повеяло вечерней прохладой, подкатила повозка со стариком Стенсоном, сияющим, помолодевшим и почти избавившимся от глухоты — то ли благодаря летнему теплу, то ли от возвращенной ему радости и веры в жизнь. Он привез решение комитета риксдага, признавшего права Христиана, а также письмо от графини Эльведы, негласно позволявшей Гёфле отдать руку ее племянницы новому барону Вальдемора.

Возвращаясь в замок вместе со своим «дядюшкой» Гёфле и глядя счастливыми глазами на экипажи милых своих друзей, один за другим следовавшие по извилинам живописной дороги, Христиан почувствовал, как его охватывает, несмотря на радость, глубокая меланхолия.

— Я слишком счастлив, — сказал он адвокату, — мне хотелось бы умереть сейчас. Боюсь, как бы жизнь, которая открывается передо мной, не оказалась помехой простому и чистому счастью, являвшемуся мне в мечтах.

— Вполне возможно, друг мой, — ответил Гёфле. — Ведь только романы кончаются вечной фразой: «Они жили долго и счастливо». Участие в жизни общества, весьма буркой в наши дни, в особенности в высших его слоях, куда вы вступаете, принесет вам немало огорчений. Мы стоим, несомненно, на пороге каких-то удивительных событий. Я почувствовал как бы предвестие этого во время моей последней аудиенции у короля. На этот раз он показался мне одновременно и великим и грозным. Полагаю, что он готовит некий взрыв, который многих людей поставит на свое место; но захочет ли и сможет ли он удержать их на этих местах? Может ли создать что-либо прочное революция, опережающая ход времени и человеческой мысли?

— Не всегда, — ответил Христиан, — но она всегда остается вехой в истории; пусть даже она в дальнейшем и потерпит неудачу, какой-то прогресс будет все же достигнут.

— Стало быть, вы и впрямь встанете за короля против Сената?

— Безусловно.

— Видите, значит, вы в помыслах своих вовсе не бежите бури, а ищете ее. Ну, что ж, таков инстинкт молодости и роковой удел человеческого ума! Что касается меня, я приветствую все, что избавит нас от влияния России и Англии… Но как же, черт возьми, вы собираетесь принять участие в государственной деятельности, если откажетесь принять веру своей страны? Нет, нет, молчите; позже вы сами поймете, что подскажет вам совесть и чего потребует от вас долг отца и гражданина.

— Долг отца! — воскликнул Христиан. — Ах, господин Гёфле, вот в чем мое счастье, я это чувствую! Боже мой! Как я буду любить детей, которых мне подарит эта честная, смелая девушка, передав им не только свою прелесть и красоту, но и свойственные ей бескорыстие и искренность!

— Да, да, Христиан, вы найдете счастье в кругу семьи. Вы заслужили его своими заботами о несчастной Софии Гоффреди. Вы построите жизнь свою на шведский лад, у себя на земле, в полном благополучии, на лоне величавой и суровой северной природы. Вы осчастливите всех, кого ваш предшественник разорил и обидел. Наука и искусство будут процветать возле вас. Вы сами займетесь воспитанием своих детей. С самого рождения эти плутишки будут окружены любовью и заботой; они будут расти вместе с детьми Осмунда и Осборна. А я собираюсь возможно дольше не расставаться со своей работой, оттого что стану чересчур болтливым и раздражительным, если брошу судебную деятельность; но каждый год буду проводить отпуск у вас. Мы с вами будем наперебой баловать старика Стена и бедняжку Карин; мы будем строить воздушные замки в области политики, мечтая о безоблачном союзе с Францией и объединении всей Скандинавии для противодействия честолюбивым замыслам России. А по вечерам мы возьмемся за burattini и станем развлекать нашу милую детвору, собравшуюся в замке, кукольными спектаклями, где я надеюсь помериться силами с прославленным Христианом Вальдо, оставившим по себе столь чудесную, веселую память!

«Снеговик»

Роман «Снеговик» впервые появился в журнале «Ревю де до монд», где он печатался с 1 июня по 15 сентября 1858 года.

Писательницу привлекла Скандинавия с ее величественной природой и таинственными преданиями, столь необычными для жителя Франции середины прошлого века. Жорж Санд внимательно изучает историю Швеции. В письме от 20 ноября 1857 года она пишет одному из своих друзей: «Я буду сопровождать вас в поездке по Швеции. Моя фантазия переносит меня в Далекарлию. Сообщите мне, не знаете ли вы какой-нибудь книги, посвященной этой части Швеции и описывающей некоторые детали ее истории в XVIII веке». Известно, что Жорж Санд всегда подробно изучала историю и быт той страны, где происходило действие ее романа. В библиотеке писательницы в Ноане стоят «Путешествие по северным морям» Ш. Эдмонда, «Швеция и Норвегия» Ле Баса, «Сцены далекарлийской жизни» Фредерики Бремер.

В первой же главе романа Жорж Санд точно указывает место и время действия — далекарлийская провинция в Швеции, 1770 год. Характерно, что, впервые обратившись к Швеции, писательница выбрала местом развертывающихся событий именно Далекарлию — область, которая прославилась в шведской истории тем, что отсюда начинались освободительные движения шведских крестьян против датского владычества.