Снег в сентябре - [2]

* * *

Школьный физрук Иван Васильевич был крайне непохож на все прочие типы школьных физруков. Это не был преклонных лет добродушный седой мужчина в поношенном пиджаке поверх спортивного костюма. Это не был солдафон средних лет с замашками бывшего боксера. Это не был, наконец, и коротко стриженный молодой человек, обожающий подсаживать десятиклассниц на канат и шведскую стенку. Иван (или как его еще называли Ваня-Рэмбо) из вырождающейся породы молодых энтузиастов. Как и все люди, обожающие занятия спортом, он был чрезвычайно устремлен, что и позволило ему в свое время стать

победителем по конькобежному спорту и легкой атлетике. Позже он увлекся карате-до и атлетизмом, куда и попытался всеми силами привлечь своих изнеженных современной техникой учеников.

К Гордею он относился с симпатией, поскольку узнавал в нем юного себя. К тому же он вообще считал интеллигентов вырождающимся видом, который нужно охранять. Еще год назад он всучил Гордею брошюру "Сделай свое тело сам" с личными пометками на полях.

* * *

Гордей шагал по улице, засунув руки в карманы бежевой ветровки. Асфальт еще по-летнему дышал теплом, а проходящие люди прятали легкую улыбку, видя нечеловеческую решимость на лице Гордея. Проходя мимо афишной тумбы, Гордей заметил Зою и Леху. Леха с привычной снисходительно - наглым выражением на роже ткнул ему (тоже очень привычным движением) апперкот левой. И впервые он не достиг цели, так как Гордей неловким движением успел отступить назад. Кивнув Зое, он бодрой походкой отправился дальше. Если бы он задержался чуть дольше, возможно увидел бы, как Зоя возмущенно сказала что-то Лехе и брезгливо стряхнула руку, положенную ей на плечо.

Но Гордей спешил. У них с Зоей еще будет время поговорить. А сейчас он очень спешил в магазин "Атлант". За гантелями.

Зачахла герань. Зачахла черт бы ее побрал - Виктор сплюнул на кухонный, чистый пол, затем тревожно глянул через плечо, и стер плевок левой тапкой. Идея о том, что в 18-00 необходимо лезть на чердак за "естественным удобрением", ему не улыбалась. К тому же осенью. Но тетя Ася не была ботаником, она была приверженцем народной кухонной эстетики. И согласно ей герань на кухне быть должна! Виктор обречено щелкнул выключателем телевизора, в удаляющемся окне изображения последний раз мелькнули трусы динамовского защитника и экран погас. В седьмой раз вздохнув, он захлопнул дверь в свою квартиру.

* * *

Руки Гордея ныли от непривычной тяжести, пот заливал глаза, а асфальт казался раскаленным. Он останавливался все чаще и клал гантели на асфальт. Затем, будто подгоняемый кем-то, вцеплялся в них снова и тяжело шагал по улице дальше. Вот уже вдали показался угол его дома, 9/1.

Проходя последние метры до дома, которые показались ему километрами, он услышал за спиной знакомый голос: "Ты чего. Дятел, решил Шварценегером стать?". Затем раздался нервный смешок. Это был Валька Панов.

Будучи по природе человеком слабым и нервным, он мог бы занять в сегодняшнем 10-А роль "козла отпущения". Но будучи еще и очень хитрым, он активно принимал участие в издевательствах над Гордеем, что делало его частью толпы.

Гордей молча пнул бурую дверь и вошел в сырой полумрак подъезда. Поднявшись, он увидел Виктора с приятелем на лестничной клетке. Свойский Виктор протянул ему широкую ладонь. Его приятель глянул пронзительным, странным взглядом и

тоже протянул руку... сине-зелено-оранжевую. Гордей шумно уронил гантели и закрыл глаза. Открыл он их уже на собственном диване. Виктор заботливо присел на корточки рядом. Его странный приятель расположился на подоконнике. Гантели покоились в углу.

2.

Ноябрь этого года был отмечен дымчато-серым небом, студеным воздухом и хрустящим ледком на лужах. Молодежь оделась в дутые яркие куртки и вязаные шапки с ушами, смешными с точки зрения старшего поколения.

В это утро, третьего числа, Гордей вскочил с постели в 5-30 уже без обычной тошноты и вялой обреченности. Три километра по пересеченной местности, получасовой комплекс отжиманий, сгибаний рук с гантелями (уже восьмикилограммовыми) , а также горячий душ дались легко. Он поймал себя на мысли, что начал, действительно, получать от этого удовольствие. А ведь когда Васильевич писал ему этот комплекс, Гордей поминутно твердил: "А может хватит упражнений?". Подумал: "Надо будет зайти за новым комплексом".

...Возник ниоткуда 77. Он даже не пытался объяснить схему своих путешествий по параллельным мирам. Гордей научился принимать все как есть. Впрочем, 77 была присуща своеобразная вежливость, и поэтому появлялся он в то время, когда, действительно, не мешал. Митька чувствовал его появление заранее, возможно улавливая вибриссами колебания воздуха. 77 поздоровался, гигантской яркой запятой скользнул к креслу и углубился в "Евгения Онегина". Митька устроился рядом. Под звуки "Нашего радио" Гордей начал собираться в школу. Рюкзак собрал под "Лучшую песню о любви", а чай дохлебывал под "Прощай, детка". Звякнув ключами на лестничной клетке, где два месяца назад познакомился с семьдесят седьмым, он выскочил в ноябрьское утро.