Снег в июле - [50]

Старичок-председатель спрашивает:

— Еще какие предложения будут?

Все члены комиссии молчат, интерес им большой из-за меня перечить директору техникума.

— Тогда позвольте мне, — говорит старичок-председатель. — За отличное знание типового проекта, за хорошо разработанную технологию и еще за то, что дипломант — человек думающий, предлагаю поставить пятерку. Будет из него хороший прораб.

Старичок-председатель, видно, большой шишкой был, потому что директор техникума помялся-помялся, но спорить не стал. В конце старичок руку мне протянул, говорит:

— Если вы номер телефона свой дадите, я вам сообщу в отношении вашего предложения по организации специальной группы бригадиров и прорабов.

— Какой вам телефон дать, — спрашиваю, — служебный или домашний?

Он улыбнулся:

— Давайте тот и другой.

— Пожалуйста, — говорю, — секретов у меня нет. — И назвал телефоны.

Отвлекся я немного от главного — встречи с Игорем Николаевичем Важиным, но интересная история получилась. Через неделю позвонила мне секретарша старичка, сообщила, что мое предложение принято, если какая нужда будет, Андрей Николаевич просит звонить. И назвала номера телефонов — тоже служебного и домашнего.

Перехожу к встрече. После защиты собрались мы, выпускники; председательское место, где только что сидел старичок, занял Лазарев, худой, с длинным крючковатым носом, еле-еле на троечку сдавший проект.

— Так, — начал он, — только что была бумага, а сейчас к делу приступаем. Никто не возражает, чтобы я за председателя был, или, может, кто думает, что главным нужно назначить пятерочника какого — к примеру, Алешку Кусачкина? А? — Он оглядел всех. — Кусачкин только спорить мастак, а поручи ему организовать встречу выпускников, так он ее засыплет.

Порешили, что лучше Лазарева для этого дела никого нет.

— Так, — распорядился он. — Значит, встреча будет в «Заливе» — это первое; а второе: каждый приглашает одну жену или ее заместительницу. И кладите на стол по четвертной.

Я было заявил, что нет у меня ни жены, ни ее заместительницы. Но Лазарев отмахнулся:

— Это меня не касается. Выделяется тебе, Кусачкин, два места. Хоть приводи кого, хоть сам на двух стульях сиди.

И в самом деле, когда мы собрались в «Заливе», на праздничном столе рядом с карточкой «А. В. Кусачкин» лежала еще одна — «Кусачкина».

Лазарев поднялся, взял листок и начал по алфавиту перечислять всех выпускников, которые присутствуют на вечере, тут же объявлял имя жены или подруги. Меня, хоть я на букву «К», то есть где-то посередине, назвал последним и усмехаясь добавил!

— Хоть Алешка Кусачкин и на пятерку вроде диплом защитил, но тут у него прорыв. Один он пришел.

Все на меня так жалостливо посмотрели! Обидно, скажу я вам, стало. Первую рюмку я выпил вместе со всеми, а потом тихонько встал и подошел к окну. Падал снег, крупный, лохматый какой-то, и все, куда ни посмотришь, бело. Улицы уже пустынны. Вдруг вижу, к «Заливу» подъехало такси, выскочила женщина. И кто вы думаете? Наверное, уже догадались. Да, точно — Нина Кругликова.

Нужно ли рассказывать, как я обрадовался, как сломя голову помчался вниз. Эх, уважаемый, хороша была в тот вечер Нина! Когда я вошел с ней в зал, Лазарев сразу заметил. Постучал ножом по бутылке:

— Внимание, друзи мои! А Алешка Кусачкин нас обманул, посмотрите, какая царевна к нему приехала. — И к Нине: — Позвольте узнать, как вас зовут, как фамилия, чтобы в ведомость нашу историческую вписать?

— Нина Петровна я, — ответила она улыбаясь.

— А фамилию позвольте?

Тут Нина посмотрела на записку, которая лежала у прибора, рассмеялась.

— Кусачкина я. На сегодняшний вечер Кусачкина.

— А нас сегодняшний вечер только и интересует, — так почтительно сказал Лазарев. Он снова несколько раз ударил по бутылке. — Так вот, слово для тоста имеет Нина Петровна Кусачкина.

— Так сразу? — спросила Нина.

— А чего нам ждать, очень рады вам.

Нина встала, оглядела всех, подняла рюмку. В зале стало тихо.

— Дорогие мои бригадиры, мастера, прорабы и просто монтажники. Рада я очень, что попала к вам на выпускной вечер. Открою вам секрет: когда закончила я институт, все мои знакомые не советовали идти на стройку. Там, говорили они, народ грубый и работа грубая. Неправда это! Лучше людей, чем строители, нет, и лучшей работы, чем строительная, нет. Полюбила я вас. Поднимаю я рюмку за вас, родные мои, за жен и подруг ваших. Радостей вам!

Тут все поднялись и к Нине рюмки протягивают, кто далеко сидел, подошел к ней. И каждого она так по-хорошему приветствовала! Потом повернулась ко мне, глаза ее лукаво заблестели:

— А поскольку я сегодня Кусачкина, то разрешите, товарищ тамада, его по-родственному поприветствовать.

— Разрешается, — согласился Лазарев.

Именно тут появился Важин, словно стоял за дверью и следил, чтобы Нина, не дай бог, не совершила ошибку.

Конечно, сразу ему — внимание, пришел же не какой-нибудь маленький работничек, а управляющий трестом. Нина, правда, повела себя молодцом, поцеловала меня в щеку и что-то преподнесла. Куда-то я сунул ее пакетик, так до сих пор не знаю, что в нем было. А когда Важин подошел, она громко сказала:

— Я ведь запретила за мной ехать. Мы поссоримся!