Снег на сирени - [12]
Стеклова сидела в столовой у телевизора. Было время ужина, она сидела с тарелкой на коленях. Шел «Театр» Моэма. Элька еще не появлялась. Усова тоже не было. Петька сел и со своего места увидел, как Стекловой подает хлеб тот самый старшекурсник. Петька разозлился, подошел и довольно громко спросил насчет графика. На него зашипели.
– Я положила тебе на кровать, – сказала Стеклова, не в силах оторваться от Паулса на экране.
– Не видел, – сказал Петька. – И, по-моему, не писала ты ничего.
– Не писала, – легко согласилась Стеклова. – Его Элька писала. У нее тогда время было. Уйди, не мешай,
При выходе из столовой Петька налетел на старшего тренера, и тот вдогонку крикнул: «Чтоб график был!»
«Да помешались все на этом графике!» – подумал Петька.
На кровати у него, конечно, график не лежал. Он стал перетряхивать бумажную кучу с полки и заметил, что уже стемнело. Он не видел букв. Тогда он зажег свет, и вокруг неяркой лампочки сразу закружилась бабочка. По стене металась тревожная тень.
На улице пошел дождь. По подоконнику сквозь щель в раме быстро потек ручеек. Петька сходил за тряпкой и вернулся к бумагам. Здесь много чего было: старые судейские бланки, газеты, обрезки фотографий. И график, наверное, тоже был – во всяком случае, мог быть только здесь.
Петька стянул все это ничейное добро с полки, и тут на него посыпалась книги. Он начал ставить их на место и с облегчением увидел на полу листок, исписанный Элькиным почерком – очень четким, ровным, буквы без хвостиков.
«А хорошо, что она писала, – подумал Петька. – У Ленки почерк ведь, как у курицы».
Но это был совсем не график, о котором Петька тут же забыл. Ему даже стало жарко, он скинул куртку, хотя в домике было гораздо холоднее, чем на улице. С окна капало, тряпка уже намокла. Шумел ливень.
Петька отправился искать Усова. В столовой его не было. Две порции – его и Элькина – стояли нетронутыми. Петьке показалось, что теперь все обретает какой-то иной смысл – прыжки эти… да все!
Наверху, в комнате девочек, горел свет. Элька сидела под одеялом с книжкой, но не читала.
– Ты не была на ужине? – спросил Петька, но плохо расслышал свой голос. В комнате стоял шум дождя, потому что на веранду была открыта дверь.
– Я не люблю капусту, – не оборачиваясь, ответила Элька.
– Сегодня не капуста была, – сказал Петька, закрывая дверь. – Сегодня… – Он замолчал, потому что она не слушала. – А Усов где?
– Я не знаю.
– Его тоже не было.
Наверное, получалось ехидное, чем нужно было, Элька повернулась:
– Где-нибудь он да был. Отстань.
– Ну ладно!
Он спустился к себе и стал собирать с пола книги. У него прыгали руки, когда он снопа взбегал по лестнице.
– Твое? – Он швырнул стопку книг ей на одеяло. – Так не разбрасывай в чужих комнатах!
– Не мое, – сказала Элька. – А ты бы хоть стучался. И не кричи.
– А чье же?
– Да отстань ты наконец!
– А это?!
Он стоял перед ней с листком, и от какого-то злого торжества у него даже загорелись уши.
– Отдай, – сдавленно сказала Элька. Она шевельнулась, и книги на одеяле расползлись. Наверное, она увидела там что-то, непонятное Петьке, и повторила растерянно: – Отдай.
Он помахал листком:
– Записки друг другу пишем? Ах-ах-ах, какой он, Андрей Усов!
– Смолкни, – мрачно сказала Элька. – Думаешь, я сижу, так уж не встану?
– Ну, встань! – насмешливо сказал Петька.
Она не встала.
– Если пишешь, так хоть не бросай по комнатам!
– Тебя читать никто не заставлял!
– Ах-ах…
Элька вскочила, но Петька успел отпрыгнуть в сторону. Он думал, что она сейчас скажет опять: «Отдай». И он отдаст. И все. К тому же она была не одета: свитер и плотные колготки, в которых девчонки занимались у хореографа.
Но Элька не говорила. Ей плевать было, что она не одета. У нее сжались кулаки.
– Ну, подходи давай, – сказал Петька, еще не осознав, что зажат в самый невыгодный угол: окно рядом с верандой затянуто сеткой, а дверь на веранду он сам закрыл. Оставалось еще одно окно – на улицу. А был второй этаж.
– Подходи-подходи…
Она шагнула. Он метнулся, и сам не понял, как оказался на подоконнике, но хорошо понял, что она подойдет. И что лучше не ждать, пока она подойдет.
Ну, что она могла с ним сделать? Стукнуть? Она? Его? Из-за Усова?
– А-а…
И он мужественно прыгнул в темноту.
Упал он счастливо на что-то мягкое, но не успел этому порадоваться, потому что следом не менее счастливо спрыгнула с окна Элька, и они зло сцепились посреди развороченной клумбы.
Драка оказалась короткой. Их растащили чьи-то сильные руки.
– Ну, вы! – сказал повелительный голос. Зажглась спичка. Петька похолодел, узнав старшего тренера.
– Так… – недобро сказал старший тренер.
У Петьки была разбита губа, и во рту стоял вкус земли и крови. Он не мог говорить. Спичка погасла.
– Так, – повторил тренер. – Ты видел? – Но имел в виду он, кажется, не Петьку.
– Плохо, – отозвался незнакомец.
– Так посмотри получше! – взорвался старший тренер. – Тихие они у вас все! Краса и надежда отечественного спорта! Да у них вечно все не слава богу! То одно, то другое!..
– А где Катерина? – перебил незнакомец. – Она с ними ладила.
– Вот именно! Нету Катерины! Понимаешь? Нету! В институт она надумала поступать! А у меня никого больше нет на эту мелюзгу!