Снег идет 100 лет… - [23]

И выдала наших матрос.

Меня поразили Татяна, без мягкого знака, и конечно же рифма «допрос-матрос». Песня пелась вдохновенно, с разными оттенками (тревожно, весело, задумчиво, распевно). И в разных ритмах – от марша до вальса. Было весело.

Мы разошлись за полночь, прихватив штук двадцать раков для друзей. Утром мы улетели в Москву.

IV

Наш ансамбль зачастил в Ростов. И Саша стал не только моим другом, но и гидом по совместительству. Мы с утра ехали завтракать на базар, парковали его «Волгу» поблизости и на час-полтора закатывались в торговые ряды. Традиционные ряженка с пенкой и домашний творог со сметаной и медом явно улучшали состояние моего духа. Тетки на рынке уже узнавали нас и приветствовали фразами, типа «О, артист идет!», «Давай к нам!».

Потом мы шли в ряды, где торговали солениями. Нас угощали, мы пробовали, нам нравилось, иногда мне становилось стыдно, и мы покупали каких-нибудь синеньких или соленый арбуз. После молока соления, овощи – и ничего, пресловутый желудочно-кишечный тракт выдерживал. Ни в жизни, ни на сцене этот самый тракт не подвел меня.

Лирическое отступление – вот я думаю, слово «трактир», может быть, какой-нибудь врач на пенсии ввел в лексикон, вспомнив свои баталии с гастритами, колитами и прочими язвами?

Вернусь к Саше… Съездили мы к нему на работу, где он занимался какими-то изысканиями и руководил коллективом девушек. Они его обожали, а я ему даже позавидовал. На обед мы ездили на левый берег Дона. Он еще не был воспет Костей Ундровым, спевшим песню Ивана Конова «Левый берег Дона», но там уже хорошо кормили. Армянин Гриша как-то договаривался, и ему с фермы привозили свинину и кур, минуя склады, холодильники и чего-то там еще. Шашлык и цыплята табака были вкусными, и Ростов нравился еще больше.

А в последний вечер гастролей в доме у Грибанова – традиционные раки, рыба и пиво. Но это я уже проставлялся, и со мной приезжал кто-то из музыкантов посмотреть на заморское диво – механическое пианино. Марина и Сашины друзья в очередной раз поднимали марку Ростова все выше и выше.

V

А в тот раз мы попали в Ростов в конце августа. Саша при встрече мне сказал:

– Класс, что ты приехал. Мы совместим наш фестиваль пива с отходной Марины.

– Она куда-то уезжает?

– Да в армию ее забирают.

– В смысле?

– Предложили поехать училкой поработать в Вюнсдорф, в группу советских войск.

– Здорово, Грибанов! А давай ей устроим проводы в армию, – предложил я.

– Правильно, она будет принимать присягу…

– Да-да-да… Мы ее наголо под ноль подстрижем, – импровизировал я.

– Ага, она будет с подножки поезда кричать: «Саша, пиши!»

– Ты будешь переспрашивать, не понимая: «Куда писать?» А она под стук колес отходящего поезда кричать.

– Да, сразу у плен, – перебил меня Саша.

Мы рассмеялись над импровизированной инсценировкой старого анекдота. Саша вдруг посерьезнел:

– Вообще-то, какая-то перевернутая ситуация получается – обычно бабы мужиков с войны и со службы в армии ждут, а тут я буду хранить верность, ждать и нетерпеливо смотреть, пришло ли долгожданное письмецо от защитницы, твою мать, Родины.

– Саш, а на побывку ее отпускать будут?

– Ну, если танк подобьет, то отпустят и представят к правительственной награде.

– Это если танк противника… А если свой?

– Тогда мы быстренько подскочим, докажем, что танк не подлежит восстановлению, и сдадим его как металлолом, – поддержал мою волну Грибанов.

– Правильно… Проверим, насколько верна формула «Бей своих, чтобы чужие боялись», а потом ведь денег срубим. И пива ихнего, баварского, купим.

– Какого баварского? Мюнхен в западных германиях! А потом, какое пиво без наших раков? – с обидой в голосе сказал Саша.

– Придется распорядиться, чтобы специальным транспортом отправляли донских раков. Сделаем Черкасск и Винсдорф городами-побратимами.

– Ты смеешься, а из Ростова в Париж летает специальный самолет, раков в ихние «Максимы» забрасывает.

– Вот сволочи буржуи. Им и битлы, и стриптиз, и шмотье самое что ни на есть… Так им еще и ростовских раков.

– Тебе что, ведра раков не хватит?

– Хватит.

– Тогда чего ты? А я теперь должен беспокоиться, как там заграница питается.

– Слушай, Саша, а где наша новобранка?

– По магазинам носится.

В эту минуту открылась дверь, и вошла Марина.

– Марина, солнце, мы решили вместо обычной пьянки, пусть даже с пивом, раками и вприкуску с Малежиком, устроить твои проводы в армию – ты же едешь работать в войска? В войска… Как тебе идея?

– Класс… У меня есть пилотка, такая стильная, жаль, что гимнастерки и сапог нет.

– Знаешь, – встрял в разговор я, – давай мы ее будем забрасывать на вражескую территорию, в тыл немецкого государства.

– Перфект, – на каком-то иностранном языке молвила диверсантка, партизанка, суперагент и просто хорошая девчонка Марина, одобряя нашу идею.

И пришли гости… Да, собственно, их и гостями-то трудно назвать, хотя и «хозяевами Ростова» язык не поворачивался их провозгласить. Марина в пилотке восседала во главе стола. Всех гостей пригласили участвовать в новом спектакле, сотканном из самой жизни под названием «В тылу врага».

Проводы Маринки снимали на камеру, естественно, опуская сцены, где авторы и режиссеры действа, Грибанов и Малежик, объясняли задачи, сверхзадачи очередной сцены. Спектакль двигался вперед, как хорошо отрегулированная машина, которую вовремя заправляли водкой и пивом, не жалея при этом рако-смазочных материалов. Особенно группе «Ростовского драматического театра» удалась сцена допроса Марины, которую на вражеской территории захватили враги. Привожу стенограмму этой сцены, снятую потом с видеофильма, сделанного в тот вечер.