Снайпер Петрова - [4]

>

Десятки очень теплых, душевных писем получила Петрова от выздоровевших воинов.

Когда закончился советско-финляндский вооруженный конфликт, Нина Павловна стала снова думать о большом спорте. Ей хотелось опять попробовать свои силы в крупных состязаниях. Но мечты не сбылись: грянула Великая Отечественная война.

По зову сердца

Прошла первая неделя войны. Немецкие оккупанты на отдельных направлениях значительно продвинулись в глубь нашей страны.

Нина Павловна, как и раньше, каждое утро ходила на работу, обучала молодежь стрелковому делу.

Но на душе день ото дня становилось все беспокойней. Сводки с фронтов были неутешительны: враг наступал, грабил, бесчинствовал.

Как-то вечером, прослушав последнюю сводку, она подошла к окну, посмотрела на затемненный город и решительно сказала:

— Я должна, дорогие мои, идти на фронт. Должна… Дочь Ксения обняла мать, поцеловала и погладила мягкие волосы.

— Мамочка, если надо, так что же делать… Может, и мне с тобой в одну часть, я тоже кое-что умею по-военному.

После короткого семейного совета на следующий день Петрова пришла в городской комитет по физкультуре и спорту и положила на стол председателя заявление:

«Прошу направить меня на фронт. Во время советско-финляндской войны работала в госпитале… Премирована ценными подарками, получила благодарность. Кончила школу снайперов, мастер стрелкового спорта, в совершенстве владею боевой винтовкой и личным оружием. Хорошо владею велосипедом и вообще могу быть полезной. 28.06. 1941 г. Петрова».

— Да-а, — процедил сквозь зубы председатель и, чтобы выиграть время, переставил тяжелую, литую из бронзы чернильницу с одного угла стола на другой. Он еще раз бегло просмотрел заявление, погладил пухловатые щеки, поудобнее сел в кресле и нехотя, тихим голосом ответил: — Не могу удовлетворить вашей просьбы. Вы нужны здесь, в тылу. — Он помолчал, постучал ручкой по столу. — Будете готовить снайперов для фронта. Это тоже помощь. Заявление возьмите, товарищ Петрова, на память, потом, может, внуки прочитают.

Нина Павловна сдержалась, спокойно вышла из кабинета. За дверью перехватило дыхание, захотелось плакать… Ей было обидно и горько. Домой вернулась поздно.

— Как дела, мамочка?

— Плохо, Ксюша. Отказали. Но я своего добьюсь. А бумажку спрячь, может, пригодится.

Ксения была рада, что мама хоть еще какое-то время будет с ней рядом. Заявление убрала в шкатулку, где хранились самые цепные семейные бумаги.

Сводки с фронтов становились все тревожней. Мысль попасть на фронт не покидала Нину Павловну. В первых числах июля, никому ничего не говоря, она пошла в Куйбышевский райвоенкомат.

Дежурный офицер, поминутно осаживая толпу добровольцев, сурово спросил ее:

— А вы-то зачем здесь, гражданочка?

Петрова поправила шляпку, неторопливо расстегнула сумочку и подала паспорт и заявление.

Он не стал читать заявление, а только, улыбнувшись, пробежал глазами по строчкам паспорта и от души посоветовал:

— Идите, пожалуйста, домой. Без вас хватает, вон сколько народищу, отбоя нет, и все на фронт, да еще каждый норовит поскорее, без задержки.

— Я не к вам пришла, товарищ капитан, а к военкому и документы предъявила, чтобы удостоверить личность.

— Простите. Он занят и не скоро освободится.

— Подожду! Мне не к спеху.

Толпа добровольцев и мобилизованных росла быстро. Откуда-то появились подростки, очевидно, пришел целый класс.

Часа через два дежурный предложил Нине Павловне зайти в кабинет военкома.

Пожилой, утомленный навалившейся работой и долгой бессонницей полковник Кириллов любезно пригласил гостью сесть на стул.

— Благодарю, вот мои документы.

Военком, стоя около рабочего стола, прочитал заявление, полистал паспорт и со вздохом заметил:

— Вам скоро сорок восемь. Солидный возраст, а для женщины тем более…

— Верно! Двадцать седьмого июля у меня день рождения. Ну и что? Действительно, я пожилая, но это не имеет значения. Хочу быть полезной на фронте и поэтому прошу…

Полковник посмотрел в ее широко открытые серо-голубые глаза и добавил сердечно:

— У вас же семья, дочь…

— Родина в опасности, и меня никто не лишал права ее защищать. Прошу вас… Поймите, я бы и так ушла, из окопа не выгонят, но хочется, как все, — через военкомат.

Стенные часы пробили двенадцать. Военком о чем-то вспомнил и срочно стал звонить по телефону.

— Неважно с медиками, туговато, а надо срочно, — докладывал военком старшему начальнику.

После разговора он продолжил беседу:

— Я понимаю ваши чувства. Мы с вами почти ровесники. Но почему именно на фронт? Можно быть полезным и в тылу. Направим вас в снайперскую школу.

— Об этом я уже слыхала, товарищ полковник. И все же прошусь на фронт. Я снайпер, мастер спорта, знакома с медициной.

— Вы же женщина. Да и возраст! Во фронтовых условиях, и особенно на передовой, вам будет очень трудно, просто тяжело.

— Я к трудностям привыкла. Судьба не баловала, все сильнее, решительнее наступала Петрова на начинающего добреть военкома.

Полковник прошелся вдоль кабинета, сел за письменный стол, заваленный бумагами, задумался, а потом заключил:

— Я просто не имею такого права…

— Вы все можете. Сейчас война.

— Тогда так. В виде исключения. Направлю вас в медсанроту четвертой дивизии народного ополчения сандружинницей. Вас это устраивает?