– Ты в порядке?
– Да, да, конечно.
Она немного поерзала под ним, в нетерпении снова испытать умопомрачительные ощущения, доводящие до вершины блаженства. Он немного расслабил руки, крепко сжимавшие ее бедра, и снова, но уже медленнее и аккуратнее погрузился в нее целиком.
Боль постепенно утихла, сменившись пронизывающим все тело удовольствием. С каждым новым движением наслаждение росло. Джемайма вцепилась в руки Лучиано, бедра вздымались каждый раз, когда она ждала следующего проникновения. Он набирал скорость и наконец вошел в ритм, с силой погружаясь в нее снова и снова, пока Джемайма не почувствовала, что теряет связь с реальностью. Сердце колотилось, воздуха не хватало, она часто и тяжело дышала, мышцы от напряжения задергались в конвульсии. Она испытала пик наслаждения в тот самый момент, когда Лучиано сильнее и глубже проник в нее и остановился. Расслабленная и удовлетворенная, она обняла его, но он в буквальном смысле сбросил ее с себя и устремился в ванную. На нем была кровь. Лучиано заметил это, войдя в душ. Джемайма точно девственница. Кто бы мог предположить, что в столь лживой, притворной особе осталось что-то святое. О чем он только думал?
Лучиано натянул джинсы, чувствуя себя виноватым. Однако мысль о ее шикарном теле снова заставила его орудие прийти в боевую готовность. Лучиано это взбесило. Он хотел как-то выпустить пар. Он думал, что Джемайма врет, что она такая же охотница за деньгами, как настоящая мать его сына. Нет, не стоит вспоминать прошлое. Однако именно прошлое сделало его жестоким и бесцеремонным по отношению к женщинам.
Она должна была предупредить его. Нет, не могла, не сказав правды. Осознавала ли она, что в первый раз может быть больно? Раньше он никогда не задумывался об этом, ему не доводилось быть первым. Только с Джемаймой. Это не должно отразиться на его отношении к ней, но каким-то образом восприятие поменялось. Он уже не мог сравнивать ее с шлюшкой Джули или со своей бывшей женой Джиджи. Кроме того, Джемайма менее искушена в сексе, чем они.
Джемайма завернулась в простыню, прикрыв наготу. Хотя уже поздно это делать. Лучиано вышел из ванной. Что он о ней теперь думает? Вдруг ее будто громом поразило. Ведь теперь он все знает. Ее обман раскрыт. Девственница не может быть матерью его сына. Где были мозги, когда она позволила ему уложить себя в постель? Как она упустила этот маленький интимный факт, доказывающий ее ложь. Конечно, кто бы мог подумать, что у них будет секс. Мечтать – одно, действовать – совсем другое. Кроме того, она даже не рассчитывала соблазнить такого мужчину, как Лучиано. Он страстный и гиперсексуальный, видел, что она хочет его, и воспользовался ситуацией. Она стала легкой добычей.
– Итак, – Лучиано прислонился к двери, босоногий, с голым торсом, в отлично сидящих джинсах, король соблазна, – сколько ты хочешь за твою девственность?
– Что?
– Очевидно, и для этого есть своя цена. Ты же все делаешь не просто так. Ты и для моего сына определила цену. Отдавать что-то бесплатно не твой стиль.
Джемайма покраснела:
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Давай прекратим лгать. Ты же знаешь, это выводит из себя, не беси меня.
Мороз пробежал по коже Джемаймы, будто по разгоряченной коже дотронулись острыми ледяными сосульками. Ему не нужно стараться, чтобы напугать ее, она и так осознала, что ошиблась.
– Хорошо, больше не буду лгать. Теперь ты знаешь, что я не мать Никки.
– Определенно. Итак, почем сейчас девственность? Ты отдала ее по какой-то причине, а для тебя достойная причина – это деньги.
– Я не такая.
Лучиано скривился.
– Если ты пыталась продать мне моего же сына, думаю, ты и на девственность сможешь повесить ценник.
– Я бы никогда в жизни не попыталась продать ребенка. Понимаю, как это ужасно.
– Но для тебя было нормальным скрывать его от отца, когда его мать умерла.
Джемайма вздрогнула от такого аргумента. Слезы брызнули из глаз. Она не могла винить сестру за ее деяния. Она с самого начала не сказала Лучиано ни капли правды. А вступив с ним в интимные отношения, усугубила ситуацию, преступила границы дозволенного. Теперь отступать было некуда.
– Сначала я должен был спросить, кто ты такая, но в этом случае тоже оказался бы лжецом, зная, что ты не та, за кого себя выдаешь, еще до того, как мы оказались в постели.
Джемайма в растерянности посмотрела на него:
– Ты знал? И все равно…
Она не договорила. Голос сорвался. Девушка в недоумении окинула взглядом смятые простыни.
– Я не ожидал, что ты девственница.
Джемайма все еще не могла осознать его предыдущую фразу.
– Ты знал, что я не мать Никки, и все равно хотел.
– Джемайма, секс – это секс. Кроме того, я изрядно выпил. Когда припирает, мне в принципе не важно, кто ты.
Джемайма старалась сдерживать свои чувства, но лицо выдавало ее. Она сначала покраснела, потом побледнела. Это наказание за то, что она не соблюдала осторожность. Надо было подумать заранее, с кем ложиться в постель. Он только что признался, что использовал ее, чтобы удовлетворить внезапную потребность, заранее зная, что она не та, за кого себя выдает.
– Как давно ты знаешь?
– С тех пор как мы приземлились на Сицилии.
