Смысл тревоги - [114]

По всей вероятности, Агнес, будучи ребенком, имела влияние на ситуацию в семье: ее возражения заставили родителей отказаться от усыновления мальчика. Если эта гипотеза соответствует истине, то с ее помощью можно объяснить, почему спасение от отвержения и подчинение окружающих своей воле с помощью агрессии иногда бывало успешным и, следовательно, получило стимул к развитию в отношениях с родителями. Эта гипотеза также объясняет, почему Агнес интерпретировала отвержение как нападение на себя, а людей, которые не подтверждали ее ожидания и не срывали на ней злобу — как «соглашателей, бегущих от расплаты». Она взрывалась, когда окружающие обделяли ее скандальным вниманием, потому что привыкла считать его своим «правом».

В «Ореховом доме» было официально признано: личностный паттерн Агнес настолько твердо выкристаллизовался, что в ее случае эффективность психотерапии будет очень незначительной. Через три недели после родов, когда у Агнес исчезла беспомощность от невозможности покорять всех своей женской привлекательностью, повторное тестирование показало некоторое ослабление ощущения, будто она пала жертвой агрессии. Следовательно, можно говорить об уменьшении жесткости ее паттерна. Но структура характера по-прежнему оставалась садомазохистской, с большой долей враждебности и агрессии.

В последней весточке от Агнес (в письме, написанном через месяц после отъезда из «Орехового дома») сообщалось, что ее содержит мужчина много старше нее и она воспитывает ребенка на музыке Баха и Бетховена.

Луиза: материнское отвержение без тревоги

Луиза, двадцатичетырехлетняя девушка из рабочей среды, в двенадцатилетнем возрасте перенесла смерть матери, после чего поступила на работу прислугой. Отец, рабочий на сталелитейном заводе, умер, когда Луизе было тринадцать. Единственная сестра умерла так рано, что Луиза ее совсем не помнила. Луиза забеременела от мужчины одиннадцатью годами старше нее. Он был первым, к кому она почувствовала любовь и с кем имела сексуальные отношения. Когда врач сообщил, что она на третьем месяце беременности, у нее на секунду мелькнула мысль о самоубийстве, но после этого она просто позвонила в справочную и спросила у телефонистки, куда может отправиться девушка «в ее положении».

История ранних лет жизни Луизы со всей очевидностью отмечена сильнейшим материнским отвержением, которое выражалось в жестоких наказаниях. По ее словам,

«Мама била меня постоянно. Даже папа спрашивал ее, зачем она это делает, и тогда она била меня еще сильнее… Колотила всем, что попадалось под руку. Она сломала мне локоть, спину и нос. Доктор, наш сосед, все время порывался звонить в полицию, но они не хотели вмешиваться. Мама говорила: «Иди сюда, или я убью тебя». Иногда я чувствовала себя такой избитой, что была бы благодарна тому, кто пырнет меня ножом… Тетя и дядя хотели забрать меня, но она им не позволила. Не понимаю, почему она не избавилась от меня, ведь она так меня ненавидела».

Луиза поведала об этих инцидентах ровным тоном и без особого волнения. У меня создалось впечатление, что она, наверное, часто пересказывала эту историю (возможно, женщинам, вместе с которыми работала домашней прислугой) и преувеличивает, чтобы усилить воздействие на слушателя (например, рассказ о «сломанном» локте и спине звучал не очень убедительно). Но даже с учетом возможного преувеличения было очевидным, что в детстве она подвергалась физическому насилию и суровому отвержению. Для нас важно, что и в детстве, и в более зрелые годы Луиза смогла избежать субъективной травмы, хотя ее детские переживания были объективно травмирующими. Дружеские отношения с отцом оказывали облегчающее воздействие, но скорее на поверхностном, чем на глубинном уровне (например, в пятнах Роршаха она не разглядела ни одного мужчины).

Мне кажется необоснованным выдвигать гипотезу, что Луиза просто подавляла все аффекты, связанные с отношениями с матерью. Иногда во время интервью она была очень эмоциональна — плакала, рассказывая о своей ненависти к матери. Но ненависть констатировалась как простой факт, не указывала на сопутствующий психологический конфликт и не содержала намеков на скрытую всепоглощающую обиду на мать.

Не считая вполне понятного стремления избежать боли от побоев, в детстве Луиза была больше всего озабочена размышлениями о причинах враждебности матери и о том, что вслед за матерью ее будут ненавидеть и другие люди. Раздумывая над этим, она предположила, что не была ее настоящей дочерью. Луиза не делала притворных попыток скрыть реальность их взаимоотношений с матерью. В присутствии других людей мать требовала, чтобы Луиза демонстрировала ей свою привязанность, но Луиза всегда отказывалась, хотя и знала, что на следующее утро будет наказана. Субъективное отношение Луизы к отвержению и наказаниям отражено в том, что она сваливала все свои детские переживания в общую кучу под названием «тяжкая доля». Короче говоря, Луиза принимала материнское отвержение реалистично, как объективный и, так сказать, безличный факт.

Результаты теста Роршаха показали относительную недифференцированность личности, средние умственные способности и некоторую оригинальность