Смута. Ее герои, участники, жертвы - [43]

Когда москвичи узнали, что к городу приближается большая свита датского принца, то сразу высыпали на улицу встречать его. Ксении также было любопытно взглянуть на жениха, но отец позволил лишь тайком наблюдать из небольшой башенки на Кремлевской стене за тем, как тот въезжает на свое подворье у Красной площади. Зрелище действительно было удивительным. Ведь по приказу царя все иностранцы, состоящие на русской службе, надели свои национальные одежды и вместе с разряженными в пух и прах русскими боярами выехали встречать гостей. Иоганн был одет в черное бархатное платье с таким же плащом, обшитым жемчугом и золотыми нитями. Под ним была прекрасная лошадь в сбруе, украшенной золотом и драгоценными камнями (подарок царя Бориса). Вокруг него ехали 30 алебардщиков в белых атласных кафтанах и красных бархатных штанах. За ними — вся остальная многочисленная свита. Гостей специально направили по пути, проходящему рядом с потайной башенкой, где спрятались не только Ксения, но и ее отец и брат. Они были не менее любопытными, чем царевна, зная что увидеть гостя, по дворцовому этикету, смогут только во время официального приема через несколько дней.

Иоганна со всеми его придворными и слугами разместили в большом доме рядом с Кремлем. Поскольку для всех не хватило отдельных комнат, то во дворе построили ряд бревенчатых зданий и освободили два монастырских подворья. Для нужд гостей были выделены: дровосек, истопник, конюх, водовоз, стража, множество лошадей. Каждый день гостю доставляли на 100 золотых блюдах еду с царской кухни. Обед проходил в присутствии приставов. Во время еды принц неоднократно произносил тосты за здоровье царя и его домочадцев и осушал чаши с вином (бочки с крепкими напитками он привез с собой). Вскоре приставы донесли, что датчанин нисколько не похож на грубого и заносчивого Густава. Он был весел, добр и искренне стремился поскорее изучить обычаи новой для себя страны. По приказу Бориса ему выделили учителя русского языка, принесли букварь и «Откровение святого Иоанна», по которым следовало обучаться.

Наконец на 28 сентября был назначен официальный прием в Грановитой палате. Чтобы не ударить лицом в грязь при знатном госте, Борис и Федор оделись особенно пышно. Их одинаковое платье буквально слепило глаза блеском брилиантов, сапфиров и изумрудов. Ксения же с матерью были вынуждены вновь спрятаться и наблюдать за принцем из потайного оконца в стене. Иоганн был одет изысканно и со вкусом. Выглядел он великолепно: высокий, стройный, с горделивой осанкой и красивым удлиненным лицом. Даже крупный нос его не портил, а наоборот, говорил о благородной породе. К тому же ему было только 20 лет, и он по-юношески был очень привлекателен. Несомненно, при виде этого обаятельного красавца сердце Ксении сначала замерло, а потом забилось, как пойманная птица. Она влюбилась в своего жениха с первого взгляда и с нетерпением стала ждать свадьбы. Царю Борису также понравился благородный и скромный датский принц. Он обнял его и усадил рядом с собой. С помощью переводчика расспросил о путешествии, о брате-короле, о первых впечатлениях от России. Потом состоялся праздничный обед, во время которого и хозяева, и гость произносили тосты в честь друг друга. В заключение пиршества Борис и Федор сняли с себя прекрасные золотые цепи и надели их на принца. Это было знаком особого к нему расположения. После этого бояре преподнесли гостю два золотых, украшенных самоцветами ковша, несколько серебряных сосудов, дорогие ткани, меха и три шубы. Состоявшиеся далеко за полночь проводы были не менее почетными, чем встреча. Все разошлись очень довольные друг другом.

Несмотря на горячее желание жениха поскорее увидеть свою суженую, свадьбу решили отложить до зимы. Пока же царь Борис с семьей отправился в богомольную поездку в Троице-Сергиев монастырь. С собой, как обычно, взяли дорогие подарки. Мария Григорьевна и Ксения собирались подарить монастырским церквям вышитые под их руководством пелены-покрывала и «воздухи» — накидки. Все они были богато украшены жемчугом, самоцветами и золотыми бляшками-дробницами.

Семья Годуновых всегда почитала Троице-Сергиев монастырь, хотя их родовым считался костромской Ипатьевский. От имени царя Бориса и царевича Федора был сделан роскошный золотой оклад на знаменитую икону Андрея Рублева «Троица», которая находилась в главном монастырском храме. Для монастырской звонницы было отлито несколько больших колоколов, а прочие подарки трудно даже перечислить. Можно предположить, что, одаривая монастырь, Б. Ф. Годунов как бы предчувствовал, что его останки будут покоиться именно в нем.

Уезжая из Москвы, царь Борис надеялся, что датский принц окончательно освоится на новом месте, подучит язык и узнает местные обычаи. Приставам было велено хорошо развлекать его: возить на охоту, устраивать в его честь пиры, показывать столицу и ее окрестности. Однако все произошло не так, как планировалось. 16 октября Иоганн внезапно заболел. У него поднялась высокая температура и началась горячка. Тут же к его постели собрали лучших лекарей, но они не смогли установить причину заболевания. Некоторые предположили, что принц отравился от избытка незнакомой пищи и напитков, другие полагали, что он стал жертвой какой-то инфекции. Так иди иначе, но состояние больного день ото дня ухудшалось. О болезни гостя известили Бориса. Он тут же прибыл в столицу и отправил к Иоганну всех своих докторов. Но те также не смогли понять причину заболевания и назначить нужное лечение. Пришлось надеяться только на Божью милость. Ксения стала денно и нощно умолять Богородицу и всех святых излечить полюбившегося ей жениха. Царь приказал у ворот Кремля раздавать нищим милостыню, чтобы те молились о здоровье принца. В Немецкую слободу было отправлено 3 рубля в качестве пожертвования протестантской кирхе. Но все было напрасным.