Смотрящий вниз - [42]

– Кумарин роль Нинке Сазоновой отдал, – сказала она, когда я присел рядом. – Тварь белая. «У нее, – заявляет, – фактура больше характеру соответствует». А сам на Нинкину грудь, сволочь, пялится.

Я погладил ее по голове.

– Дарья у нас талантище! – Федор Максимыч зажег свет и, споткнувшись по пути о ковер, добрался до кресла. – Ей бы во МХАТ! Агафью Тихоновну играть или жену Командора! Как ее?..

– Сама знаю! – пробурчала Дарья. – Ты это стервецу Кумарину скажи!

– Настоящая актриса, такая, как ты, любую роль потянет, – продолжал ее задабривать Федор Максимыч. – Это же только средневековые мракобесы женщин до сцены не допускали! Женщины, они вообще!

Почувствовав на себе его косой взгляд, я постарался остаться невозмутимым.

– Когда уезжаешь? – спросила Дарья, после того как Федор Максимыч отправился на покой.

– Завтра, – ответил я. – Утром.

Посчитав свою миссию в Санкт-Петербурге условно завершенной, я хотел вернуться в Первопрестольную до того, как слух о моем пребывании здесь докатится до противной стороны.

ГЛАВА 11 МАРГИНАЛИИ

Подобравший меня за чертой города белобрысый водитель с наколкой «Гена» между большим и указательным пальцами, в широкополой фетровой шляпе и клетчатой байковой рубахе, клюнул носом и тут же встрепенулся:

– Ты со мной разговаривай! Не то в кювет улетим! Маруха моя всю ночь мне спать не давала!

Вид у этого ковбоя действительно был бледный. Глядя на него, становилось понятно, почему коренные жители Нового Света прозвали колонистов «бледнолицыми».

– Жена? – поддержал я диалог для пущей безопас­ности.

– Дочка старшая! – Дорога пошла на подъем, и водитель пошуровал «кочергой» в коробке передач. – Вчера месяц исполнился! Она у меня «сова»! Вся в отца! Мы тоже по ночам чаще фуры гоняем! По ночам дорога чистая!

– А младшей сколько?! – поинтересовался я чуть более живо.

– Младшей-то?! – Ковбой почесал затылок. – Чего не знаю, того не знаю, чувак! Младшую мы родим, когда на квартиру денег скопим! Вот скоро начальник колонны добавить обещал!

Слушая вполуха его болтовню о жизни дальнобойщиков, о том, как он оттягивался прошлым летом в Гурзуфе, об интригах вокруг таможенного терминала и о бандитах с большака, я посматривал в окно.

Автофургон уже миновал Торжок и несся в направлении Клина. С утра выпал первый снег, и пустые черные поля, тянувшиеся вдоль шоссе, кое-где остались помечены его иероглифами. Пометки на полях. Маргиналии. «Марго» по-латыни значит «край», как заметила бы любимая девушка Журенко. Край родной, навек любимый…

– А в прошлом годе Парфенова тормознули! – продолжал травить свои байки водитель. – Загнали трейлер в лес, напоили чувака водкой до бесчувствия и привязали к дереву! Груз, девкам ясно, ищи-свищи! Хорошо, сам живой остался! Разве что комарье покусало!

Внимая его «сто первой» жуткой рассказке о злодеяниях разбойников, я чувствовал себя, как мирянин Клим из новеллы Чехова «Пересолил». Впору было прыгать на ходу и давай бог ноги! Шофер же мой, наоборот, отлично обжился в образе буйного землемера.

Есть такое выражение: «беду накликать». Народная примета оттого и примета, что свойство имеет спорадически сбываться. Белобрысый дальнобойщик Гена все еще поминал лютых шишей, когда автофургон обогнали грязные «Жигули» и остановились впереди у кромки темного леса. Из «Жигулей», размахивая жезлом, выпрыгнул резвый инспектор в демисезонной форме одежды – плаще и зимней шапке.

«А вот и мои «полярники», – почему-то определил я с первого взгляда. – Операция «перехват». Верно, Игорь Владиленович Бузникину дозвонился».

С его возможностями и полномочиями отправить на трассу пикет было не задачей.

– Сейчас бабки тянуть начнет, шакал поганый! – Гена, притормозив у обочины метрах в десяти от «Жигулей», отогнул солнцезащитный козырек над лобовым стеклом и достал документы.

Инспектор скорым шагом направлялся к нам, прижимая к бедру укороченный автомат. Я сунул руку за пазуху и в который уже раз снял «беретту» с предохранителя.

– Ну что, командир?! – бодро спросил дальнобойщик, опуская боковое окошко. – Левак ищете?! У меня все пучком!

– Следовать за «Жигулями»! – Запрыгнув на подножку кабины, инспектор направил ствол автомата в грудь водителю. – Поехали! Ты, рядом, тихо сидеть! Не рыпаться! Стреляю без предупреждения!

Последние слова были адресованы мне. Побледнев еще сильнее, Гена отпустил сцепление, и мы тронулись. «Жигули» взяли с места одновременно с автофургоном.

«В лес едут. – Я смотрел, как грязная легковушка свернула с шоссе в укатанный кювет и выползла на грунтовую дорогу. – Ковбоя жаль. У него дочка старшая – «сова». А в «Жигулях» еще трое. Это много».

Инспектор, висевший на подножке кабины, не сводил взгляда с нас обоих.

Автофургон тяжело перевалил через обочину, выпрямился и медленно покатил по просеке между рядами деревьев. Углубившись метров на пятьсот в березняк, «Жигули» замерли. Экипаж машины легковой вышел на дорогу во всеоружии; обрез, ТТ, насколько я успел заметить, и еще автомат. Двое направились к нам, а третий – хоть и низкорослый, зато с автоматом – остался на месте. Дальнобойщик Гена бросил на меня встревоженный взгляд.