Смотритель - [37]

И эти карты с их наивной прелестью, красавицами с тяжелыми косами, юношами в венецианских одеждах и благородными мужами с иконописными лицами открыли Марусе какой-то новый мир общения с простыми кусочками картона. Переводя бесконечные романы, она выбирала их героев среди своей колоды, и они жили двойной – романной и карточной – жизнью, помогая сделать перевод настоящим и живым. И вот теперь она задумчиво перекладывала карты в пары и тройки, разводила их по краям дивана и снова смешивала, глядя, кому выпадет лечь сверху и кому в каком порядке. Но чаще всего сверху почему-то оказывалась шестерка сердец, и Маруся досадливо отбрасывала ее в сторону, пытаясь разложить картинки без нее.

За окнами потемнело, и непреодолимо захотелось спать. Маруся положила в чашку пять ложек растворимого «Чибо», но отдававшая кислым жидкость не помогала и даже приблизительно не напоминала настоящий кофе – единственную вещь, на которую когда-то она не жалела денег. Противного Вырина так и не было, и Маруся не хотела ложиться, во-первых, все-таки волнуясь, а во-вторых, чтобы не вставать посреди ночи, когда пес начнет нагло скрестись в дверь, которую мог бы открыть и сам.

И когда заскрипели ступеньки, и шестерка сердец снова словно сама собой легла сверху, она вздохнула с облегчением, ибо на миг ей показалось, что никакой тайны и нет, и все случившееся – только и есть эта ее игра в старые карты. Но, уже входя в неосвещенные сени, она почувствовала, что это не Вырин. Тем не менее все еще цепляясь за какую-то призрачную надежду, проверила. За дверью, сжимая в руке рваную босоножку, стоял парень. Маруся с испугом увидела, что босоножка ее, а, вглядевшись в несколько смущенное лицо пришедшего, едва не задохнулась от неожиданности.

Перед ней стоял тот самый человек с острова, впрочем, вполне реальный, плотский, неловко улыбавшийся своим большим, но твердым ртом. И Маруся видела, что он, в отличие от нее самой, не узнает ее. Тогда зачем и как он пришел сюда? Взгляд ее снова упал на голубую босоножку, и, как во сне, в доли секунды она представила, что он зверем бежит бором и болотами по запаху этой тряпки, брошенной ею на берегу. То есть так мог бы бежать Вырин, странная собака, оборотень, на пустынной улице, скрывшись от шоссе, перекидывающийся три раза через голову и становящийся молодым человеком в очках…

Но молодой человек махнул головой, и очки упали, еле слышно звякнув о камень, который она клала на бочку с капустой. Капусту эту, видя ее полную бытовую неприспособленность, солила для нее соседская старуха.

И Маруся ушла в комнату, открытой дверью зовя незнакомца за собой. Он нерешительно вошел, она жестом усадила его на диван с разбросанными картами и налила еще не остывшего кофе. Мужчина сел и зачем-то положил босоножку на стол, словно она была не обувью, а каким-то важным документом.

– Меня зовут Маруся… Мария, – поправилась она. – Вы не волнуйтесь так… из-за очков… и прямо скажите, зачем пришли. Я пойму, я все пойму. – И Маруся почти ласково положила свою худую руку на рукав его синей толстовки. Но не успел он раскрыть рта, как она перебила и его, и себя: – Нет, давайте лучше я расскажу, только не пугайтесь. Вы, сами не зная как, оказались на берегу одной реки без названия и там нашли порванную женскую босоножку. Она пахла… ну, не так, как обычно пахнет ношеная обувь, а так… особенно, непонятно… словом, неважно, и вы… вы помчались по следу, напролом и пришли сюда… – «Боже, что я несу и зачем?» – ужаснулась Маруся, на самом деле этими бредовыми словами пытаясь избавиться от первого ощущения на крыльце. Но, как ни странно, молодой человек не выскочил из дома, как от сумасшедшей, а рассмеялся:

– К сожалению или к счастью, я все-таки не собака, хотя ваше начало вполне справедливо. Я действительно оказался на берегу очень странным образом и нашел вашу босоножку – она ведь ваша, правда? – в одном очень странном месте. Но дальше все совсем не так. Я просто поехал домой, кончился бензин, заправка в Рождествене закрыта, поехал сюда и на обочине увидел вторую. Необычное совпадение, правда? И я, как идиот, пошел искать вас – человека, который тоже был в том странном месте, чтобы узнать хотя бы что-то…

– А как вас зовут?

– Павлов… то есть Сергей. Я понятно говорю? – вдруг забеспокоился он.

– О, да. Даже слишком. Но вы недоговариваете.

– То есть?

– То есть – да, босоножка моя, вы меня нашли, но что дальше?

– Тогда расскажите мне, что это за место, что за река – вы, местные, всегда все вокруг знаете.

– Я не местная и тоже не знаю этой реки и этого берега.

– Но вы же там были!

– Вероятно, точно так же, как и вы. – Марусе вдруг стало жалко этого, скорее всего, какого-нибудь небедного, но совершенно недалекого менеджера, который не понимает во всем происшедшем с ними в последнее время гораздо больше нее. Почему то, что случилось, случилось с ней, Марусю, вообще, удивляло не очень. Она всегда так мечтала о той жизни, так много о ней знала, так любила ее и верила, что… Случаются же чудеса – и все дело только в том, как их продлить, вернуть, сделать жизнью. Но как нечто, судя по всему, подобное могло случиться с ним?..