Смотритель - [24]

Старые пансионеры тоже слышали о статье и прониклись смутным ощущением, что у них появился могущественный заступник. Эйбл Хенди ковылял из комнаты в комнату, повторяя, что понял из пересказа, с некоторыми необходимыми на его взгляд дополнениями. По его словам, в «Юпитере» пропечатали, что их смотритель — вор, а уж «Юпитер» врать не будет, это все знают. И «Юпитер» подтвердил, что каждый из них — «каждый из нас, Джонатан Крампл, ты подумай!» — имеет бесспорное право на сто фунтов в год, а коли «Юпитер» так сказал, это всё равно что решение лорд-канцлера и даже лучше. Затем он ещё раз обошёл собратьев с газетой, полученной от Финни, и хотя прочесть её никто не мог, но бумага зримо и осязаемо подтверждала услышанное. Джонатан Крампл глубоко задумался о достатке, который уже не чаял вернуть, Джоб Скулпит понял, что не зря подписал петицию, о чём и объявил раз сто, Сприггс зловеще сверкал единственным глазом, а Моуди теперь, когда победа была совсем близка, исходил ещё большей ненавистью к тем, кто по-прежнему не отдаёт ему вожделенные фунты.

По совету архидьякона опровержение от барчестерского конклава в редакцию «Юпитера» не писать не стали, больше никаких решений пока не приняли.

Сэр Абрахам Инцидент был занят подготовкой билля для уничижения папистов. Этот Билль о надзоре за монастырями [23] давал каждому протестантскому священнику старше пятидесяти лет право обыскать любую монахиню, заподозренную в хранении крамольных писаний или иезуитских символов. Он должен был включать сто тридцать семь статей, каждая статья — новый шип в бок папистам. Поскольку все знали, что каждый пункт придётся отстаивать от натиска пятидесяти разъярённых ирландцев, составление и шлифовка документа занимали всё время сэра Абрахама. Билль возымел желаемое действие. Разумеется, его не приняли, но он полностью расколол ирландских депутатов, объединившихся, чтобы продавить билль, который обязал бы всех мужчин пить ирландский виски, а всех женщин — носить ирландский поплин. Так что до конца сессии великая Лига Поплина и Виски оказалась полностью обезврежена.

Таким образом ответ сэра Абрахама всё не приходил, и барчестерцы пребывали в мучительной лихорадке неопределённости, терзаний и надежд.

Глава VIII. ПЛАМСТЕД

Теперь мы пригласим читателя посетить дом пламстедского священника и, поскольку час ещё ранний, вновь заглянуть в спальню архидьякона. Хозяйка дома занята туалетом; мы не остановим на ней нескромный взгляд, а пройдём дальше, в комнатку, где одевается доктор; в ней же хранятся его башмаки и тексты проповедей. Здесь мы и останемся, учитывая, что дверь открыта и через неё преподобный Адам разговаривает со своей достойной Евой.

— Это исключительно твоя вина, архидьякон, — сказала она. — Я с самого начала предупреждала, чем всё кончится, и теперь папе некого благодарить, кроме тебя.

— Помилуй, дорогая, — произнёс архидьякон, появляясь в дверях гардеробной. Его голова была закутана в жёсткое полотенце, которым он энергично тёр волосы и лицо. — Что такое ты говоришь? Я старался изо всех сил.

— Лучше бы ты вообще не вмешивался, — перебила дама. — Если бы ты не мешал Джону Болду туда ходить, как хотелось ему и папе, они с Элинор бы уже поженились, и всей этой истории не было.

— Но, дорогая.

— Прекрасно, архидьякон, разумеется, ты прав. Я и мысли не допускаю, что ты хоть в чём-нибудь признаешь себя неправым, но именно ты настроил этого молодого человека против папы тем, что постоянно его третировал.

— Но, ангел мой.

— А всё потому, что не хотел видеть Джона Болда свояком. Как будто у неё огромный выбор. У папы нет ни шиллинга. Элинор вполне хороша собой, но не ослепительная красавица. Я не представляю для неё жениха, лучше, чем Джон Болд. Или хотя бы такого же, — добавила озабоченная сестра, обвивая шнурок вокруг последнего крючка на ботинке.

Доктор Грантли остро чувствовал несправедливость обвинений, но что он мог возразить? Он безусловно третировал Джона Болда, безусловно не хотел видеть его свояком — ещё несколько месяцев назад одна эта мысль приводила его в бешенство. Однако с тех пор многое изменилось. Джон Болд показал силу, и хотя в глазах архидьякона по-прежнему оставался чудовищем, сила всегда вызывает уважение, и сама возможность такого союза уже не казалась совсем ужасной. Тем не менее девиз доктора Грантли был «Не сдаваться», и он намеревался вести бой до конца. Он твёрдо верил в Оксфорд, в епископов, в сэра Абрахама Инцидента и в себя и лишь наедине с женой допускал тень сомнений в грядущей победе. Сейчас доктор попытался внушить миссис Грантли свою убеждённость и в двадцатый раз принялся рассказывать ей про сэра Абрахама.

— О, сэр Абрахам! — сказала она, забирая корзинку с хозяйственными ключами, прежде чем спуститься по лестнице. — Сэр Абрахам не найдёт Элинор мужа, не добудет папе нового дохода, когда его выживут из богадельни. Попомни мои слова, архидьякон, пока ты и сэр Абрахам сражаетесь, папа лишится бенефиция, и что ты будешь делать с ним и с Элинор на руках? И, кстати, кто будет платить сэру Абрахаму? Думаю, его помощь не бесплатна?