Смеющийся волк - [29]
Акела только молча кивнул. По обе стороны моста были спуски на платформу. На указателях значились названия, которые они никогда даже не слышали: линия Сэндзан, линия Садзава… Сквозь распахнутое окно виднелось хмурое небо, в котором плавал воздушный шар с рекламой.
В Фукусиме с утра небо было ясное, но здесь, в Ямагате, погода, похоже, резко переменилась к худшему. Акела боялся, что вот-вот начнётся дождь. Если малыш Маугли промокнет под дождём, он ведь сразу простудится.
— Ой! Посмотри-ка на тот плакат! — взволнованно воскликнул Маугли.
Ага, это хайку Басё сложил здесь в одном горном храме. Вот ведь как далеко зашёл! Поездов-то раньше никаких не было. Ты ведь, Акела, наверное, тоже знаешь это трёхстишие?
Они пошли вниз по лестнице.
— Да, слышать, вроде, приходилось. Только я не пойму, что в нём хорошего, — нерешительно промолвил Акела едва различимым голосом, когда они уже подходили к турникету.
— Да я и сам не пойму, — в той же манере ответил Маугли и засмеялся. Спускаясь по ступенькам, он всё тихонько повторял в такт шагам:
— Не пойму! Не пойму! Просто не пойму! Пам-пом-пам! Пим-пам-пом! Не пойму-му-му! Ничего я не пойму!
Приговаривая, Маугли всё убыстрял шаг. Он сбежал с лестницы и весело зашагал к турникету. Акела поспешил за ним. Он, сам того не заметив, тоже приговаривал на ходу:
— Не пойму-му-му! Ничего я не пойму!
В очереди на выход у турникета все стояли парами. Маугли молча с любопытством разглядывал местную публику. Перед ними стоял старичок с огромным багажным узлом на спине. Этот узел, в который, вероятно, был увязан какой-то ящик, закрывал Акелу и Маугли от посторонних взглядов. Акела счёл такую позицию очень удачной. Достав из внутреннего кармана билеты, он прошептал Маугли:
— Пока через контролёра не пройдём, ты молчи.
Маугли послушно кивнул.
Когда подошла их очередь, они, вопреки опасениям Акелы, беспрепятственно миновали контролёра. Выйдя из величественного деревянного здания вокзала на улицу, Акела с облегчением вздохнул. Осмотревшись вокруг, он заприметил общественную уборную.
— Ну ладно, я всё равно, наверное, первым выйду, так что буду ждать тебя здесь. А ты давай, действуй.
Можешь не торопиться. Можешь голову помыть, например.
— Тут голову не помоешь, — возразил Маугли.
— Ну, как хочешь, — бросил Акела и пошёл в мужскую половину уборной.
С удовольствием помочившись, он подошёл к раковине, пустил в полную силу струю из крана, помыл руки и лицо, смочил волосы, смывая сажу, осевшую после долгого путешествия в поезде. Потом тщательно прополоскал рот, достал из узелка своё единственное полотенце и, утираясь на ходу, вышел на улицу. Маугли ещё не было. Акела обеспокоился: а вдруг Маугли вышел раньше него и куда-нибудь рванул один? Но не звать же Маугли снаружи, через стену женской уборной… Он достал сигарету и закурил. Если подумать, получается очень бестолково: каждый раз, как приходится идти в туалет, он должен идти в мужской, а Маугли в женский. Ну куда это годится — чтобы каждый раз так переживать и волноваться из-за какого-то туалета?! Однако, если Маугли предложить пользоваться мужским туалетом, ему это может не понравиться. А что такого? Если зайти в кабинку, не всё ли равно? Правда, если бы ему самому сказали пользоваться женской уборной… В общем, не хотелось бы доставлять Маугли такие неприятности, жалко его. Уж как усвоишь, что уборная должна делиться на мужскую и женскую, так страшно становится это разделение порушить. Можно, конечно, выискивать туалеты, где, как в поезде, одна кабинка, а деления на мужскую и женскую половины нет. Тогда такая проблема и не возникнет…
Поглядывая время от времени на хмурое небо в дождевых тучах, Акела рассматривал автобусы на привокзальной площади. «На автобусе прокатиться, что ли!» — подумал он. Интересно, куда автобус их увезёт: к морю или в горы? Когда Акела стал вспоминать дальнюю автобусную экскурсию в Нагаторо, на которую они когда-то ездили с классом, Маугли наконец вышел из женской уборной. Он шёл, держа в руках мокрый насквозь носовой платочек. Завидев Акелу с полотенцем на плече, Маугли проворчал:
— Ага, у тебя и полотенце есть! С платком вообще просто невозможно. Одолжи мне полотенце.
Акела возражать не стал и тут же отдал полотенце.
— Что, всё-таки помыл голову? — заметил Акела.
— Нет, только волосы смочил, — ответил Маугли, вытерев полотенцем лицо и энергично обрабатывая шевелюру. — Но всё равно вон в волосах песку полно.
— Ты возьми себе полотенце. Извини, что грязное.
Маугли озорно ухмыльнулся:
— Вот-вот! То-то пахнет от него как-то странно. Ты небось его никогда и не стирал.
Глядя на мокрые волосы Маугли, Акела тоже улыбнулся:
— Давай тебе волосы покороче подстрижём. А то с такой длиннющей гривой до плеч и чёлкой до глаз ты не очень-то похож на Маугли. И вообще сейчас тебе лучше будет с короткими.
— Что, в парикмахерскую пойдём? — спросил Маугли, опустив полотенце и глянув на Акелу.
— Да я сам подрежу. Я в детском доме всегда малышей стриг, так что вполне справлюсь. Только ножницы надо купить. Но это потом. Сначала пойдём перекусим где-нибудь в городе.
«Представьте себе, что Вселенную можно разрушить всего одной пулей, если выстрелить в нужное место. «Шаманский космос» — книга маленькая, обольстительная и беспощадная, как злобный карлик в сияющем красном пальтишке. Айлетт пишет прозу, которая соответствует наркотикам класса А и безжалостно сжимает две тысячи лет дуалистического мышления во флюоресцирующий коктейль циничной авантюры. В «Шаманском космосе» все объясняется: зачем мы здесь, для чего это все, и почему нам следует это прикончить как можно скорее.
Высокий молодой человек в очках шел по вагону и рекламировал свою книжку: — Я начинающий автор, только что свой первый роман опубликовал, «История в стиле хип-хоп». Вот, посмотрите, денег за это не возьму. Всего лишь посмотрите. Одним глазком. Вот увидите, эта книжка станет номером один в стране. А через год — номером один и в мире. Тем холодным февральским вечером 2003 года Джейкоб Хоуи, издательский директор «MTV Books», возвращался в метро с работы домой, в Бруклин. Обычно таких торговцев мистер Хоуи игнорировал, но очкарик его чем-то подкупил.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уильям Берроуз – каким мы его еще не знали. Критические и философские эссе – и простые заметки «ни о чем». Случайные публикации в периодике – и наброски того, чему впоследствии предстояло стать блестящими произведениями, перевернувшими наши представления о постмодернистской литературе. На первый взгляд, подбор текстов в этом сборнике кажется хаотическим – но по мере чтения перед читателем предстает скрытый в хаосе железный порядок восприятия. Порядок с точки зрения на окружающий мир самого великого Берроуза…
Эта книга о «конях», «мясниках», «бомжах» (болельщиках СКА, «Спартака» и «Зенита»), короче говоря, о мире футбольных и хоккейных фанатов. Она написана журналистом, анархистом, в прошлом - главным фаном СКА и организатором «фанатения» за знаменитый армейский клуб. «Битва за сектор» - своеобразный ответ Дуги Бримсону, известному английскому писателю, автору книг о британских футбольных болельщиках.Дмитрий Жвания не идеализирует своих героев. Массовые драки, бесконечные разборки с ментами, пьянки, дешевые шлюхи, полуголодные выезды на игры любимой команды, все это - неотъемлемая часть фанатского движения времен его зарождения.
Тэру Миямото (род. в 1947 г.) — один из самых «многотиражных» японских писателей, его книги экранизируют и переводят на иностранные языки.«Узорчатая парча» (1982) — произведение, на первый взгляд, элитарное, пронизанное японской художественной традицией. Но возвышенный слог пикантно приправлен элементами художественного эссе, философской притчей, мистикой и даже почти детективным сюжетом.Японское заглавие «Узорчатая парча» («Кинсю») можно перевести по-разному, в том числе и как «изысканная поэзия и проза».
Ёсиюки Дзюнноскэ (1924–1994) — известный писатель так называемой «третьей волны» в японской литературе, получивший в 1955 г. премию Акутагава за первый же свой роман. Повесть «До заката» (1978), одна из поздних книг писателя, как и другие его работы, описывает частную жизнь, отрешённую от чего-либо социального, эротизм и чувственность, отрешённые от чувства. Сюжет строится вокруг истории отношений женатого сорокалетнего мужчины Саса и молодой девушки Сугико, которая вступает в мир взрослого эротизма, однако настаивает при этом на сохранении своей девственности.В откровенно выписанных сценах близости, необычных, почти неестественных разговорах этих двух странных любовников чувствуется мастерство писателя, ищущего иные, новые формы диалогизма и разрабатывающего адекватные им стилевые ходы.
Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония.
Содержание:ЛОУЛАНЬ — новеллаПОТОП — новеллаЧУЖЕЗЕМЕЦ — новеллаО ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ — новеллаВ СТРАНЕ РАКШАСИ — новеллаИСТОРИЯ ЦАРСТВА СИМХАЛА — новеллаЕВНУХ ЧЖУНХАН ЮЭ — новеллаУЛЫБКА БАО-СЫ — новеллаВпервые читатель держит в руках переведенную с японского языка книгу исторических повестей и рассказов, в которых ни разу не упоминается Япония. Более того, среди героев этих произведений нет ни одного японца. И, тем не менее, это очень японская книга. Ее автор — романист, драматург, эссеист, поэт, классик японской литературы XX в.