Смешные и печальные истории из жизни любителей ружейной охоты и ужения рыбы - [15]
— Тс-с, тс-с, — послышалось от вершин дальних берез, и брат оборвал себя на полуслове.
Судя по приближающемуся посвисту, птица налетала с его стороны.
Неповторимое вальдшнепиное циканье становилось все ближе и ближе. Я услышал, как брат вскинул ружье и нежно щелкнул предохранителем. Сейчас он выстрелит. Я замер и слегка прищурился ожидая в любую секунду хлесткого залпа. Вот птица цикает почти над нами, вот уже над нами. Сейчас бабахнет. Сейчас! Сейчас! Ну?!!
Продолжая как бы между прочим цикать, вальдшнеп пролетел в вышине огромной ночной бабочкой.
— Почему не стрелял-то? — удивленно спросил я, когда посвист пропал в мокрых кронах осин.
— Так, она не хоркала, — пролепетал брат. — Самочка была, наверное.
— Ну, а в бане-то что?
— В какой бане?
— Которая после охоты.
— А-а-а. Там классно. Там крапива в кипятке заварена, там листик душистый из дубового веника на спину прилипнет.
Как банный лист.
— Вот так ты все это чувствуешь?
— Ага.
— Такты все это видишь?
— Ага, — спокойно отвечал брат, не чуя подвоха.
— Любите вы, охотники, помудрить. Если ты хочешь рассказать про сегодняшний вечер, то так и скажи: «Сегодня, надцатого апреля, в двадцать часов пятнадцать минут мы вышли на охоту. Моросил дождь. Температура окружающего воздуха колебалась в пределах двенадцати — четырнадцати градусов по Цельсию…»
— Тихо, умник. Летит!
В этот раз вальдшнеп, тихо присвистнув, гортанно прохрипел. Я обернулся. Вновь птичий силуэт показался в паутине березовых крон со стороны брата. Бог знает, что происходит в такую минуту с охотником. Из-за маленькой длинноклювой птички ты теряешь ощущение своего тела. Остается только душа, молящаяся неведомо кому, чтобы этот неведомо кто не сыграл над тобой шутку, позволил добыть птицу. Зависть к тому, кто стреляет, готова вырваться из тебя с тихим стоном. И молоточки в голове, независимо от твоих желаний, выстукивают в голове одно и то же: — «Пусть он попадет! Пусть он попадет!» Стрел!!!
Мелкая дробь прошла через тело тянущего куличка, и душа его в одно мгновение вырвалась на свободу и умчалась куда-то вверх. А то, что осталось, лишенное способности чувствовать, петь, любить, летать упало в прелую темную траву.
— Напусти! — прошептал брат.
Бес, мгновенно среагировавший на выстрел, уже стоял на задних лапах, натянув поводок струной, и искал в воздухе опору для передних. Я снял с него поводок, и он в три длинных и высоких прыжка оказался там, где упала дичь. Схватив вальдшнепа, он направился было в сторону от нас, к кустам. Но мой строгий окрик остановил его. Бес лег с птицей в зубах на сырую траву и прижал уши, как нашкодивший пес, который готов стерпеть любые побои, лишь бы не забрали добычу.
— Дай папе! — резко прошипел я, подходя к нему, и повторил еще раз: — Дай папе!
Он нехотя разжал пасть и положил на лапы мягкое и теплое тело вальдшнепа. Я поднял птицу, а Бес подпрыгнул, как привязанный к ней, пытаясь если не овладеть трофеем, то хоть понюхать его еще раз.
— Прав ты конечно, — продолжил брат разговор в пол голоса. — Наверное, это от неуважения людей друг к другу. Все уважение кончается словами. Если я испытываю какие-то чувства, то они настоящие. А если другой кто чувствует, то это у него от самомнения.
Он замолчал, а я задумался над его словами.
— Другой чувствовать не может, — вдруг снова и как-то очень грустно заговорил брат. — На другого поэтому и донести можно, и расстрелять его можно, и счеты с ним сводить по любому пустяшному делу нужно до полного его физического уничтожения. Неужели это тоже наша национальная черта?
Стемнело так, что и лес и земля стали казаться одним целым, одной огромной черной чашей, накрытой грязно-серым блюдцем неба. Стало заметно холоднее.
Снова зацикала птица и темное пятно неясных очертаний, едва различимое на фоне небесной мути стало приближаться к нам, похоркивая. Брат выстрелил, и мы услышали легкий шуршащий удар от тела птицы, упавшей в снег оврага. Бес шустро помчался на этот звук. Брат разломил ружье и стал вытягивать из стволов гильзы. Запахло спаленным порохом.
В этот миг над нами дважды хоркнул и цикнул, невесть откуда взявшийся, вальдшнеп. Я поднял глаза и отчетливо увидел прямо над собой силуэт тянущего петушка.
— Пали! — зашипел брат так, словно решился-таки вырвать больной зуб.
Я вскинул к плечу двустволку и попытался прицелиться в медленно тающую в ночном небе птицу. Нажал сразу на оба курка. Предохранитель! Отжал кнопку предохранителя и снова поймал птицу в прорезь между стволами. Приклад ударил в плечо, и в ушах зазвенело.
— У-ушел, — с нотой обиды в голосе проговорил брат и сразу же примирительно добавил: — Ладно, пусть живет. Завтра доберешь. Похолодало. Больше не полетят. Пора домой. Где Бес-то?
Домой собака шла вяло, не натягивая поводка и стараясь остановиться и обнюхать каждый кустик и бугорок. Мы немного отстали. В темноте я почти не видел брата, но слышал, как чавкают в глине его сапоги и скрипит так и не пригодившаяся керосиновая лампа. Мы шли молча, думая каждый о своем, а может быть об одном и том же, потому что у самого дома брат вдруг обернулся и, улыбнувшись, сказал:
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Издание содержит подробное описание всех видов боеприпасов для гладкоствольного и нарезного оружия, в том числе сорта и навески дымного и бездымного порохов (Сокол, Барс, Сунар, ВУСД), зарубежную и отечественную нумерацию дроби и еевыбор, типы гильз, их доработка и подготовка к снаряжению, способы изготовления дроби, картечи, пуль, пыжей, и прокладок, чертежи приспособлений и пулелеек, снаряжение короткобойных, дальнобойных и полузарядных дробовых патронов, описание и способы снаряжения более двадцати видов пуль для гладкоствольного и приемы усиления экспансивного действия пуль нарезного оружия, приемы пристрелки дробового и нарезного ружей.Справочное пособие рассчитано как на начинающего охотника, так и на опытного промысловика и спортсмена.