Смертоносный всадник - [17]

– Все может пойти не так, но мы сделаем все правильно. Я обещаю тебе. У него будут любящие мать и отец, Танатос. Я отдам его Кинану и Джем. Они будут охранять его от Мора и дадут ему дом, жизнь и семью, которые я не могу.

Это был не просто удар под дых.

– Я дам ему дом, жизнь и семью.

– Ты шутишь, верно? Посмотри вокруг, всадник. Ты живешь в этом безлюдном месте. Ты убил почти всех на острове. Твои вампиры будут его нянями? Души в твоей броне будут петь ему колыбельную? И что произойдет, если дядя Мор зайдет в гости? Ты надеешься, что он просто даст тебе воспитывать этого ребенка в мире? Всё зло на планете, попытается найти и убить этого ребенка, чтобы сломать твою печать, и первым куда они заглянут, это – твой дом. – Она глубоко вдохнула, больше распаляясь для тирады. – А что, если Мор каким-то образом найдет агимортус Лимос и сломает ее Печать? С двумя сломанными другие две сломаются по принципу домино, правильно? Следующий твой. Что произойдет с ребенком тогда?

Если печати Ареса и Танатоса сломаются по цепной реакции после первых двух сломанных печатей, то и Кара и сын Тана будут вовлечены во всё, будучи агимортусоми.

И шансы, что "вовлечены" будет малоприятным. Если посмотреть на Мора, злые Всадники стремились уничтожить все доказательства своего счастливого прошлого.

– Если моя Печать сломается, то не будет иметь значения, где он живет. И я могу справиться со всем остальным. Включая Мора.

– Это не сработает, Тан. Мы должны сохранить ребенка в тайне и безопасности. Он будет у Кинана.

– Нет, никогда.

– Ты слепой дурак, – выплюнула она. – Это не о тебе или мне. Речь идет о том, что лучше для ребенка.

– Тебе следовало думать об этом, прежде чем вынудить меня тебя трахнуть. – Он швырнул грубые слова в нее как оружие, и ее почти незаметное вздрагивание сказало ему, что цель достигнута. Но за долю секунды она пришла в себя, вздёрнув подбородок в упрямом вызове.

– Я тебя не заставляла. Ты сказал, что хочешь этого. – Она заморгала, словно пыталась сдержать слёзы, но Тан знал лучше. Реган не плакала. – Ты сказал, что хотел меня так как никого и никогда в жизни, и ты собирался поддаться соблазну.

Боже помоги ему, он её хотел. И по правде говоря, он злился не из-за секса… он взбесился из-за обмана. Но Тан не был готов разделить эти два понятия.

– Я был под воздействием наркотиков.

– Ты тоже был под наркотиком, когда мы чуть не занялись сексом в спортзале? Когда ты сорвал с меня нижнее белье и заставил кончить на твоей руке? Когда ты кончил – два раза – в моей руке?

От воспоминаний по коже Тана распространилось горячее покалывание, а член напрягся в ответ на ее слова.

– Это другое.

– Ну, откуда мне было знать? Ты постоянно тащил меня в свои объятья. И еще эта… книга с эротикой про Всадников. Демоница, которая написала ее, хвасталась, что сыграла с вами, парни, в "тройничок"… – Реган снова моргнула. – Как она это сделала, если ты был девственником?

– Мы с братьями и сестрой можем изменять воспоминания. Я заставил ее думать, что у нас был секс.

Дыхание Реган застряло в горле.

– Я не знала. Если бы…

– Тогда что? Ты бы отказалась от своего безумного плана заполучить мое семя?

Долгое время она просто смотрела на него, потом отвела взгляд.

– Мне жаль, Танатос. Я изменила свое мнение. Я не хотела следовать плану, – сказала Реган, уставившись на матрас. Может она вспоминала, что они на нем делали. – Не после того, как начала тебя узнавать.

– Совесть замучила? – фыркнул Тан. – Я был бы намного более снисходительным, если бы ты не убежала. Правда была бы намного полезнее, когда я лежал там, измученный и удовлетворенный.

Измученный, да… но теперь, когда он подумал об этом, удовлетворенный… не очень. У него забрали невинность и его Печать не разрушилась, так что он готов был снова заняться сексом. Черт, он сдавался бы снова и снова, если бы Реган залезла на него и начала объезжать на матрасе.

– Ты хотел, чтобы я призналась, в чем-то подобном, после того как пригрозил сломать мне шею? Сказать тебе правду я не могла.

Мда, он помнил, как лежал на кровати, обездвиженный пока его души боролись за освобождение из-под ее душевного оружия, и говорил Реган, что свернет ей шею, как только освободиться. И все же, Реган могла провести немного больше времени объясняя то, что тогда произошло.

– И в ответ ты решила убраться подальше?

– Признаю, – пробормотала она, – я могла поступить лучше, и если бы могла все изменить, то изменила бы, но не могу.

Могла поступить лучше? Хуже уже быть не могло.

– Нет, ты не можешь ничего изменить, но можешь сделать это для меня.

Реган подняла голову, глаза с золотистыми крапинками широко распахнулись.

– Как?

Улыбаясь, Тан схватил ее за плечи и резко дернув к себе, чтобы сказать прямо в ухо. Она не пропустит и слова из сказанного.

– Ты, – сказал он возле шелковистого совершенства ее кожи, – должна мне восемь месяцев жизни, которые у меня украла. С этого момента, ты мне их вернешь.

– Я-я не знаю, чего ты от меня ожидаешь.

Тан прикусил мочку ее уха и глубоко вдохнул, чувствуя в запахе ее нервозность, и мягкий, женственный аромат ванили, свойственный Реган. Воздух в его легких превратился в пламя, когда по жилам разлилась похоть. Он мог злиться на нее, мог даже ненавидеть. Но физическая реакция на нее была той же самой, что и первый раз, когда Тан увидел Реган.