Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной - [6]

Афганец многое может перенести и простить, но только не унижение его мужского, воинского достоинства.

В Москве смещение министров — членов «левых» организаций — поначалу вызвало некоторое недоумение. Почему? — морщили лбы чиновники на Старой площади и в МИДе, ведь вроде бы международный отдел ЦК выбрал по отношению к афганским «народным демократам» правильную тактику: наши товарищи неоднократно рекомендовали лидерам обеих группировок («хальк» и «парчам») «умерить свои революционные амбиции и всемерно поддерживать прогрессивный режим, установившийся в Афганистане». Уж очень не хотелось советским руководителям подвергать сомнению свою собственную прозорливость. Не хотелось им также разочаровываться в Дауде. Впрочем, разочаровываться и не стали. Просто многие наши высокопоставленные чиновники, занимавшиеся вопросами советско-афганских отношений, не мудрствуя лукаво, заглотили заготовленные Даудом объяснения предпринятых им кадровых перестановок. Мол, на данном этапе республиканской революции для успешного руководства страной требуются высококвалифицированные управленцы, а не армейские офицеры, которые только и умеют, что стрелять да маршировать.

Однако в это же самое время некоторые молодые дипломаты и офицеры разведки в Кабуле стали называть Дауда не иначе как Фантомасом. И не только потому, что президент имел явное внешнее сходство с героем популярного тогда французского фильма. Еще имелось в виду, что он может напялить на себя какую угодно маску, но под ней обязательно обнаружится страшноватая зеленая физиономия. Эти молодые люди были хорошо информированы о том, что происходит в Афганистане. Они знали, что в годы Второй мировой войны принц Дауд-хан, тогда командующий кабульским гарнизоном, выступал за активное сотрудничество с немцами. Что он вовсе не так прост, как о нем думают в Кремле и на Смоленской площади. Но они также сознавали, что поступающая от них в московские инстанции правдивая, часто негативная информация о режиме Дауда не доходит до высшего руководства страны, «тормозится» на всех этапах ее продвижения наверх. В результате, опасались они, у руководителей Советского Союза может возникнуть ложное представление об афганском республиканском режиме и о президенте Дауде, что в свою очередь может создать предпосылки для взаимного недопонимания лидеров двух стран.

Вскоре эти опасения оправдались.

В апреле 1977 года, когда афганский президент в очередной раз приехал в Москву с официальным визитом, Брежнев, которому постоянно докладывали, что Дауд нам друг и брат, по-дружески и по-братски высказал озабоченность советской стороны по поводу «исследовательских работ», которые американцы развернули у границ СССР под эгидой ООН. У Брежнева была информация разведки, доказательно свидетельствующая о том, что «ооновцы» в основном являются сотрудниками ЦРУ. Естественно, на эту информацию советский руководитель сослаться не мог. Реакция Дауда на слова Брежнева оказалась неожиданно нервной. Он дал понять, что вопрос о допуске или недопуске тех или иных специалистов на те или иные объекты — это прерогатива афганских властей, и ему не хотелось бы, чтобы советские друзья вмешивались во внутренние дела Афганистана.

Брежнев стоически проглотил эту «пилюлю». Однако она оказалась не последней на тех переговорах.

Следуя заранее заготовленным тезисам беседы, Леонид Ильич спросил афганского руководителя, как тот собирается строить свои отношения с Народно-демократической партией. Услышав этот невинный, как казалось генсеку, вопрос, Дауд снова занервничал и раздраженно ответил: «Дружеские отношения между нашими странами не нуждаются в посредниках!» Видя негативную реакцию собеседника, Леонид Ильич не стал развивать поднятую тему.

Этот эпизод произвел очень сильное впечатление на некоторых советских руководителей. Возникли опасения, что афганский президент собирается либо ограничить деятельность НДПА, либо и вовсе разогнать ее. В этой связи было принято решение всемерно форсировать уже начавшийся процесс объединения двух группировок («хальк» и «парчам») с тем, чтобы в конце концов заставить режим Дауда считаться с этой мощной и монолитной партией как с авторитетной политической силой.

Недоразумения, возникшие в ходе апрельских переговоров в Москве, немного остудили пыл «братских чувств» советских руководителей по отношению к Дауду. Но в то же время генеральная линия на поддержку республиканского режима Афганистана осталась прежней. В мидовских кабинетах, когда речь заходила об Афганистане, любили проводить параллель с Финляндией: тоже нейтральное дружественное государство с предсказуемой политикой.

Нам, в этом «подбрюшье» Советского Союза, были не нужны никакие потрясения.

* * *

Лев Николаевич Горелов уже почти три года возглавлял аппарат военных консультантов (потом их станут называть советниками) при вооруженных силах Афганистана. Служба шла без особых тягот и приключений. Оружие у афганцев от ракет до шомполов было сплошь советским, да и большинство офицеров прошло обучение в наших военных училищах и академиях. Многие свободно говорили по-русски, при случае охотно пили водку и с удовольствием вспоминали годы учебы в СССР, в особенности же наших девушек.